Версаль и рейнские сепаратисты
Шрифт:
В этой телеграмме, направленной в адрес генерального секретаря рейнской организации партии центра Иорга, говорилось:
"С решением по вопросу о свободном Рейнланде медлить нельзя. В противном случае события могут помешать свободному волеизъявлению. Трир желает видеть в качестве государственной территории Рейнланд, Вестфалию и, возможно, пограничные районы. Вопрос должен быть решен самостоятельно заинтересованными племенами. Вперед!" [106] .
Центральным событием "съезда нотаблей", без сомнения, было выступление обер-бургомистра Аденауэра, который изложил свою точку зрения на причины, вызывавшие необходимость немедленного провозглашения Рейнской республики.
106
Фотокопия помещена в "Hochverrat des Zentrums am Rhein", S. 47.
Аденауэр
В качестве необходимого и немедленного мероприятия Аденауэр выдвинул требование провести среди населения левобережья плебисцит по вопросу о создании Западногерманской, или Рейнской, республики.
Сразу же после выступления Аденауэра фракция партии центра предложила принять резолюцию. Составленная за день до "съезда", эта резолюция полностью совпадала с основными положениями речи Аденауэра.
В ней говорилось:
"Мы требуем немедленного проведения плебисцита по вопросу о том, должно ли быть сформировано в рамках Германской империи свободное государство, состоящее из земель, расположенных вдоль берегов Рейна. Плебисцит должен быть проведен в первую очередь в Рейнской провинции Пруссии" [107] .
107
Hochverrat des Zentrums am Rhein, S. 35.
Как сообщает Дортен, в случае, если бы собравшиеся приняли это предложение, Аденауэр должен был провозгласить создание инициативного комитета по проведению выборов, который фактически стал бы осуществлять власть в Рейнской области. Чтобы придать больше веса этому инициативному комитету и обеспечить свое избрание в качестве его председателя, Аденауэр заранее договорился с Дортеном и подготовил эффектную сцену. В тот момент, когда собрание обсуждало бы кандидатуру председателя этого комитета, Дортен должен был явиться в зал и громогласно провозгласить, что организации, выступающие за создание Рейнской республики, передают все имеющиеся у них полномочия общепризнанному вождю рейнского движения д-ру Аденауэру [108] .
108
Y. A. Dorten. La tragedie Rhenane. Paris, 1945, p. 53.
Однако решения по вопросу о проведении плебисцита принято так и не было.
Неожиданно для себя инициаторы съезда натолкнулись на сопротивление не только шейдемановцев, на что они рассчитывали, но и совсем недавно относившихся терпимо к сепаратистскому движению демократов и представителей народной партии.
Не желая рвать с другими контрреволюционными партиями и брать на себя полностью ответственность за создание Рейнской республики, фракция партии центра пошла на уступки. Была принята резолюция, содержавшая несколько невнятных фраз о "рейнской свободе" Одновременно было решено создать под председательством Аденауэра новый парламентский комитет для дальнейшей разработки планов создания "Западногерманской республики в составе Германской империи на основании конституции, которая будет выработана немецким национальным собранием" [109] .
109
Bruggemann. Rheinische Republik, S. 47–51.
В парламентский комитет вошли восемь депутатов: четыре представителя партии центра — Каас (Трир), Тримборн (Ункель), Гесс (Арвейлер), Шмитман (Кёльн), два шейдемановца — Меерфельд и Сольман (Кёльн), демократ Фальк (Кёльн) и представитель народной партии Вейдтман (Ахен).
Созданием комитета и завершилась деятельность съезда.
Брюггеман оценивал результаты "съезда нотаблей" как "похороны Рейнской республики по первому разряду". "Кёльнише фольксцайтунг", напротив, провозгласила решения, принятые "съездом нотаблей", "историческими решениями" [110] . Однако события 1 февраля не были ни тем и ни другим. Они лишь свидетельствовали о том, что охлаждение буржуазии к сепаратистскому
110
"Kolnische VoIkszeitung", 3 Februar 1919.
Для самого Аденауэра исход "съезда нотаблей" был, без сомнения, сильным ударом. Честолюбивый кёльнский обер-бургомистр, видевший себя в мечтах главой суверенного или почти суверенного государства, вдруг понял, что в своих спекуляциях он не учел изменения реальной обстановки. И он мгновенно усвоил полученный 1 февраля урок. С этого момента он воздерживался от дальнейших публичных выступлений в пользу сепаратизма. Но это не мешало ему продолжать сепаратистскую деятельность за кулисами.
На следующий день после неудачного "съезда" Аденауэр в беседе с Дортеном уговаривал последнего не терять надежды. Он предложил Дортену продолжать работу на юге и крепить контакт с французами, "ибо они, — как цинично заявлял он, — в конце концов, больше всего заинтересованы в успехе наших планов" [111] .
111
Y. A. Dогtеn. La tragedie Rhenane, S. 55.
По этим соображениям Аденауэр счел возможным отправить стенограмму своей речи на собрании в "Ханзазале" представителям Антанты: французскому полковнику Мениалю, английскому генералу Клайву и английскому полковнику Райену [112] .
Впоследствии, 20 мая 1919 года, Аденауэр довел до сведения созданного 1 февраля 1919 года парламентского комитета, что он имел беседу с представителями командования английскими оккупационными войсками, в ходе которой ему было сообщено, что стенограмма его речи переведена и отправлена в Лондон. На текст этой же речи Аденауэра ссылался во время дебатов на Парижской (Версальской) мирной конференции и французский премьер-министр Клемансо, доказывая своим партнерам, что население Рейнской области стремится к независимости от Германии.
112
Hochverrat des Zentrums am Rhein, S. 28.
Отказ от открытых политических выступлений в пользу Рейнской республики ни в коем случае не означал отхода Аденауэра и от руководящей деятельности в сепаратистском движении Рейнской области. Об этом еще раз свидетельствует хотя бы тот факт, что через два дня после съезда в "Ханзазале" Аденауэр перевел созданному на "съезде" парламентскому комитету из сумм кёльнского магистрата 5000 марок на текущие расходы [113] .
Оставаясь по существу сторонником создания Рейнской республики, Аденауэр лишь изменил свою тактику. Он превратился в руководителя одной из фракций сепаратистского движения — так называемых "легальных сепаратистов". Разногласия между этой фракцией, с одной стороны, и так называемыми сепаратистами-активистами во главе с Дортеном, с другой, впервые проявившиеся после "съезда нотаблей" в "Ханзазале", носили чисто тактический характер.
113
Ibid.
Легальные сепаратисты считали, что в результате победы контрреволюции в Берлине создание Рейнской республики может быть достигнуто без всяких насильственных действий, путем сговора с контрреволюционным социал-демократическим правительством в Берлине. Поэтому они возлагали все свои надежды на деятельность партии центра в Веймарском национальном собрании.
Сепаратисты-активисты, не учитывая изменившейся обстановки, настаивали на немедленном осуществлении планов, выработанных еще в ноябре — декабре 1918 года. Они никак не могли понять, почему Аденауэр, один из организаторов сепаратизма в Рейнской области, вдруг стал медлить и проявлять нерешительность. Впоследствии Дортен с возмущением писал об измене Аденауэра "делу рейнской независимости". Но Аденауэр никогда не изменял идеям рейнского сепаратизма. Он был просто гораздо изворотливее Дортена и умел хорошо разбираться в настроениях своих хозяев. Его оппозиция нелегальному сепаратизму была чисто внешней. Впоследствии, когда германская революция переживала новый подъем и позиции социал-демократического контрреволюционного правительства в Берлине вновь стали непрочными, Аденауэр опять сблизился с сепаратистами=активистами, так как проекты создания германской Вандеи вновь приобрели актуальность.