Версаль. Мечта короля
Шрифт:
– А у вас совсем бледные щеки, – сказал он, добавив с усмешкой: – В отличие от вашей дочери.
– Где она? – спросила Мария Терезия. – Умоляю, скажите!
Людовик нахмурился. Он прошел к письменному столу королевы, взял острый нож для вскрытия писем и стал вертеть в руках. Бонтан молча наблюдал за королем.
Людовик потрогал кончик лезвия, внимательно приглядываясь к нему.
– Madre de Dios! [4] – простонала королева.
– Что бы мы ни делали здесь, отзвуки наших действий разносятся по всему миру, – сказал король. – Думаете, Вильгельм Оранский, узнай он о случившемся,
4
Матерь Божья! (исп.)
– Вы… вы мой король!
– Я знаю, что ваши действия дорого нам стоили. А вот насколько дорого – этого пока я не знаю.
Королева всплеснула дрожащими руками и начала молиться:
– Dios me ayuda. Dios me perdona! [5]
– Когда вам удобно, вы изъясняетесь по-французски, – язвительно заметил ей король. – А когда вам надо что-то утаить, сразу переходите на испанский. Наверное, стосковались по незваным гостям? Захотели вспомнить родину?
– Я вполне счастлива и здесь.
5
Боже, помоги мне. Боже, помилуй меня! (исп.)
– Если вы пренебрегаете нашим языком, неудивительно, что у вас нет друзей.
– При дворе меня считают дурочкой, но даже эти люди знают, что я чего-то заслуживаю. Пусть даже обыкновенной жалости!
– От меня вы жалости не дождетесь… Бонтан!
– Да, ваше величество.
– Ее величество выглядит нездоровой. Массон будет лечить королеву. Она останется в своих покоях, пока окончательно не выздоровеет.
Людовик с силой всадил лезвие ножа в блестящую крышку стола и покинул опочивальню. Бонтан последовал за ним.
Убедившись, что король ушел, Набо влез на постель королевы и хотел было пристроиться рядом с нею. Но Мария Терезия шлепком прогнала его, и карлик, обиженно хныча, вернулся в свою кроватку возле очага.
Теплый послеполуденный воздух был щедро напоен ароматами цветов. С верхних садовых террас просматривалась новая апельсиновая роща, появившаяся здесь стараниями смышленого Жака – бывшего солдата, волею судеб ставшего садовником. Листья апельсиновых деревьев подрагивали на ветру, переливаясь всеми оттенками зелени.
Размышляя о своем, король шел по залитой солнцем дорожке в сопровождении Лувуа и Кольбера. За ними следовали Бонтан, Фабьен и швейцарские гвардейцы.
– Ваше величество, нам необходимо выбрать между войной и великолепием будущего дворца. Боюсь, казне не выдержать и то и другое, – сказал Кольбер.
– В таком случае мы должны выбрать войну, – вклинился в разговор Лувуа.
– Тогда голландцы приберут к рукам торговые пути в Западную Африку, и нам там будет делать нечего, – возразил Кольбер.
– Слава бесценна, – качая головой, заявил Лувуа.
– Голландцы ошибаются, и за это Франция должна благодарить
Он прибавил шагу, оставив Кольбера и Лувуа позади. Бонтан хотел было последовать за королем, но Людовик махнул рукой, давая понять, что не нуждается в обществе своего первого камердинера. Раздосадованные министры и Бонтан остановились и молча переглянулись, а Маршаль приказал гвардейцам сопровождать короля и держаться на близком расстоянии.
Из аллеи, обсаженной кустами роз, на перекресток дорожек вышли Филипп, Шевалье и несколько их друзей из числа придворных. Они весело смеялись, наслаждаясь солнечным теплом.
– А скажите, Бонтан, эти слухи и впрямь верны? – спросил Филипп.
– Какие слухи, Месье? – в свою очередь спросил Бонтан.
– Вам прекрасно известно, о чем я. Брат послал в Париж за всеми архивами. Мы что, задержимся здесь еще на неделю?
Бонтан пожал плечами.
Шевалье презрительно выпятил губу.
– Ха-ха. Он не слышит. Похоже, старик глух, как тетерев.
Это была явная дерзость, но Бонтан ответил спокойным, ровным тоном:
– Король не поручал мне говорить от его имени. Знаю лишь, что королева занемогла. Думаю, мы задержимся здесь до ее выздоровления.
– Я сожалею, что спросил вас, Бонтан, – поморщился Филипп. – С какой стати нам вас слушать? Слугу, который, словно пес, спит на полу у постели хозяина. Что он за человек?
Филипп и его друзья засмеялись. Потом Месье заметил, как Шевалье перемигивается с одним из наиболее обаятельных молодых людей их свиты, и улыбка сползла с его лица.
– Верный человек, Месье, – помолчав, ответил Бонтан.
Сопровождаемый гвардейцами, Людовик вступил в обширную апельсиновую рощу. Все деревья здесь росли в больших серебряных кадках. Роща была еще далека от того, какой Людовик видел ее в своих мечтах. Садовники усердно трудились, срезая сухие и больные ветви. Их бросали в небольшой костер, разведенный тут же. Увидев короля, садовники упали на колени. Людовик велел им подняться и продолжать работу. Он подошел к Жаку. Однорукий садовник следил за работой других, отдавая распоряжения и сверяясь с документом, который он держал в руке.
– Расскажи, как обстоят дела, – потребовал Людовик.
Жак махнул в сторону ближайшего дерева.
– Я считаю своей обязанностью определить происхождение каждого дерева, что поступает к вашему величеству. Скажем, вот это… – он заглянул в бумагу, – поначалу находилось в ботаническом саду Монпелье. А вот то прислали из Страсбургского университета. Во Францию они попали из Аравии и Китая. – Жак почтительно, но без трепета взглянул на короля. – По семени можно узнать корень. По корню – само дерево и будущие плоды. Больные деревья я сразу сжигаю, чтобы не распространилась зараза. И у вашего величества будет цветущая, плодоносная апельсиновая роща.
Людовик удовлетворенно кивнул. Сам того не зная, Жак подбросил королю несколько интересных мыслей. Этот разговор слышал придворный, прятавшийся в тени дерева, густо увитого плющом. Повернувшись к своей спутнице, он сказал:
– Если мы не сумеем подтвердить свой титул и происхождение, мы просто пустое место.
После прогулки среди цветов и кустарников Филипп позвал своих щеголеватых друзей к себе, чтобы они оценили ароматы новых духов. Мужчины расселись на стульях и диванах и принялись нюхать шелковые платочки, смоченные духами, передавая платочки по кругу. Через комнату, держась вдоль стен, прошмыгнула горничная.