Вершина по имени ты

Кононова Татьяна Андреевна

Микроавтобус катил по дороге среди горных ущелий, высоких стен, поросших лесами, то с одной, то с другой стороны шумели небольшие реки, по обочинам то тут, то там вырастали валуны размером с небольшой автомобиль. Изредка мелькали осетинские поселки, прижимаясь пестрыми покосившимися домиками и неровными заборами к горам, и из-за величия этих вековых каменных стен они казались несоразмерно крохотными. Дорога петляла, поднимаясь вверх, в салоне становилось жарко, и в то самое время, когда Аля решила вздремнуть, водитель нажал на тормоза. Рюкзаки покатились по проходу, на чьем-то жалобно звякнули карабины.

– Станция приехали, – провозгласил водитель с легким акцентом. – Доброго вам пути!

Бойков

с ним расплатился, потом спрыгнул первым, принял у Ромы и Миши все рюкзаки. Антон помог спуститься своей сестре, потом молча и галантно подал руку Марине и та, вспыхнув почти в цвет волос, так же молча ее приняла, не заметив сердитого взгляда Миши, брошенного в их сторону. Аля осматривалась с широко распахнутыми глазами, словно пытаясь запомнить все и сразу: над горной дорогой тучи висели низко, как приклеенные, и жаркое солнце проглядывало сквозь них, протягивая к земли струны-лучи. Ближе к горам росли кряжистые и приземистые елочки, среди густой зелени попадались кирпично-рыжие, на некоторых обрывах земля походила на слоеный пирог: глина сменялась суглинком, известняком и песчаником, а сверху была прикрыта молодой изумрудной травой, яркой и сочной, как мастика. Аля, которая, помимо обязанностей медика, делила со всеми должность фотографа, боялась упустить хоть кадр, но вскоре телефон начал разряжаться, и она на время предпочла фотографировать глазами.

Глава 3. Первые трудности

А посмотреть и вправду было на что! Вот только дорога все шла и шла вверх, пылила под тяжелыми ботинками семерых путешественников, и с каждым метром идти казалось все труднее. К тому же, погода была совершенно непонятной: солнце светило, но грело совсем по-апрельски, то есть почти никак, и несмотря на это, во флиске было жарко, без нее – холодно. Натянув бафф на нос от горного загара и пыли, Аля дождалась, пока Маринка поднимется:

– Тебе тоже кажется, что мы постоянно поднимаемся по лестнице?

– Ага, какая-то бесконечная лестница бытия, – хмыкнула Марина. – Зимой ходили, там была тропежка – тоже по ощущениям, как лестница, и тут опять эта лестница, – она повисла на треккинговых палках и шумно выдохнула. – Кошмар, мы только четыреста метров прошли!

– И сто пятьдесят из них набрали, – добавил Георгий Петрович, поравнявшись с участницами. – Сегодня у нас по плану пятнадцать километров и полтора километра набора высоты. Предполагаемое место ночевки на высоте тысячу восемьсот с небольшим.

– Почему с небольшим?

– Точно не скажу, но примерно тысячу восемьсот шестьдесят. Зависит от того, есть ли там пригодный для быта ручей. Если нет, то поднимемся выше. До темноты предполагаю дойти хотя бы до условной точки.

– А когда привал?

– Самый жестокий вопрос руководителю, – засмеялся Бойков, но все-таки сверился с часами и ответил: – Через восемнадцать минут. Морально готовьтесь, что будут отрезки сорок к десяти. Сорок минут идем, десять отдыхаем.

Он прошел на десяток метров вперед, шагая так же бодро, как в самом начале, и девушки проводили его завистливыми взглядами и вздохами. Парни вдвоем шли чуть ниже в молчании: тоже с непривычки решили не тратить силы на разговор, Антон и Ирина чуть отстали. Казалось, что у Антона самая тяжелая поклажа: рюкзак в девяносто литров, да еще и с прикрученной к нему гитарой, выглядел устрашающе. Своей группе Бойков не раз напоминал, что нужно отдавать предпочтение вещам полегче, если это не противоречит безопасности, и подсказывал, как хотя бы минимально облегчить снаряжение: не брать отдельные миски для супа и “второго”, зубную пасту и мыло делить на двоих или вообще по палаткам, обходиться без сидушки (все равно на привале можно посидеть на рюкзаке, а в лагере – на коврике, или вообще

постоять). Среди сторонников облегченного снаряжения были и такие личности, которые снимали все этикетки с одежды или отрезали половину от зубной щетки, а некоторые и вовсе, кроме миски и ложки, не брали посуду и чай тоже пили прямо после супа (ну а что, зато отмыть легче будет), но это порой доходило до такого абсурда, что все, кто хоть немного ценил комфорт и порядок, ограничивались уменьшением количества вещей. Антон об этом наверняка не знал: с каждым десятком метров он отставал все сильнее, а Ира, вздыхая, замедлялась вместе с ним.

Наконец, когда ботинки практически перестали отрываться от земли и рюкзак отдавил ключицы так, что впору было тащить его волоком, впереди показались странные каменные насыпи, которые были похожи то ли на обломки геометрически точной скалы, то ли на развалины старой башни. Бросив рюкзак, будто и не она только что ползла по дороге, падая от усталости, Марина с разбегу вскарабкалась на камни, замахала отставшим Антону с Ирой:

– Ребята! Смотрите, какая красота!

– Похоже на осетинские крепости, – Бойков погладил шероховатую и необыкновенно теплую поверхность кирпичного цвета.

– Во время войны тут ставили засады и пряталась разведка. А теперь так спокойно, что хоть кричи – эхо унесет и проглотит, – заметила Ирина и неожиданно крикнула. Подтверждая сказанное, ее звонкий и чистый голос унесся далеко ввысь и растворился где-то за облаками. Вокруг стояла такая тишина, что, казалось, было слышно, как ветер шевелит раннюю майскую траву, и только каменные развалины хранили память о грохоте взрывов и выстрелов. Денек оказался погожий, солнечный и в меру теплый, и слишком далеко от счастливой компании была война из прошлого века.

– Тут и следы есть, – Аля провела пальцем вдоль щербатых трещин и глубоких царапин. – Георгий Петрович, это пули и осколки?

– Не знаю, все может быть, – Бойков присел рядом с ней и осмотрел камни. Как будто по ним стреляли снизу, из аула: кое-где попадались округлые выемки, а где-то трещины шли наискось снизу вверх, задираясь по диагонали. – Восемьдесят лет прошло, никто уже не скажет, что это: может быть, выстрелы, может, камнепады, а может, это ветер оставил такой рисунок. Давайте сфотографируемся и пойдем дальше.

Правда, фотография затянулась: после нескольких общих девчонки захотели отдельные, делали задумчивые лица, глядя вдаль, вытаскивали из баффов растрепанные волосы, чтобы в них запутался ветер. Парни бесстрашно залезали на самый верх крепости, пока из-под ботинок не начинали сыпаться мелкие камни. Георгий Петрович в это время отыскал где-то безмен и принялся взвешивать рюкзаки. Практически все они отличались от заявленного веса: Алькин вместо пятнадцати весил почти семнадцать, как и Маринин, а у парней и вовсе девятнадцать-двадцать вместо положенных семнадцати. У самого Бойкова расходилось не критично: всего лишь на полкило, и то это была, скорее всего, запасная пуховка, которую он в таблицу вписывать не стал.

– Что вы туда наложили? – строго спросил он Рому и Мишу, когда они вернулись с крепости довольные, как коты. – Откуда два лишних кило?

– Рюкзаки плотно позавтракали, – попытался пошутить Миша, который и сам от вкусного завтрака никогда бы не отказался, но Георгия Петровича ответ не устроил.

– Я не шучу. В горах вес ощущается по-другому. Через полдня вы устанете, завтра у вас заболят плечи, а послезавтра случится растяжение или, не дай бог, сорвете себе что-нибудь. Сходить с маршрута с третьего по шестой день будет проблематично, потому что в эти дни у нас только горы почти без населенки. Пик усталости придется на самое начало, и вы возненавидите либо рюкзаки, либо меня, либо весь поход. Вам это надо? Мне – нет.