Вершина по имени ты
Шрифт:
– Ну, у меня с поезда какая-то еда осталась, – поскреб в затылке Рома. – Кроссовки, наверно, весят чуть больше, чем триста грамм. И я еще в последний день решил взять второй коврик, а то у меня пенка очень тонкая.
– За коврик – молодец, а еду надо было съесть или выбросить. А ты, Миша, что скажешь в свое оправдание?
– А я… А я Альке гигиенический набор не отдал, там полкило почти, – он тут же принялся расстегивать клапан, но Бойков остановил:
– У Али и так достаточно веса. Будь мужчиной!
– Вы же сами про лишний вес сказали!
– Да, но это не значит, что его надо отдать девочке. Донеси гигиеничку хотя бы
– Ну… куртку вторую и запасные штаны, аптечка у меня большая, я же это, аллергик. Тоже еда с поезда и воды два литра.
– Аптечка у тебя в таблице весит триста грамм. Два литра посчитаны.
– Я не знаю, возможно, весы дома корявые, – нахмурился Михаил. – Десять минут давно прошли, кстати.
Бойков задумчиво посмотрел на его рюкзак, но не стал просить разбирать, как хотел изначально. Миша – парень крепкий, устанет не в числе первых, так что будет ему наукой. Да и лучше взять лишнего, чем не взять нужного…
Дорога уходила в небеса, тянулась желтым серпантином вдоль осыпающихся травянистых склонов. Облака спустились совсем низко, нет-нет да и проплывали на уровне глаз, касаясь лица и рук прохладным влажным дыханием. На высоте больше километра жара постепенно начала спадать, девушки надели флиски, парни натянули баффы на манер шапочек. Небо клубилось вдоль дороги, изредка солнце скрывалось, и тогда казалось, что сумерки наступили прямо в обед. Внизу прятались редкие поселения, далеко на склонах паслись меланхоличные пестрые пятна – коровы или лошади. Неожиданно руководитель резко остановился, вытянул в сторону руку:
– Подойдите! Только осторожно.
Разумеется, об осторожности все тут же забыли: подбежали к нему, столпились вокруг.
– Ого…
– Настоящий!
– Совсем свежий!
– А вдруг он где-то рядом?
– Да ладно, тут же люди!
– Вот потому-то он и рядом…
На влажном грунте вперемешку с глиной явственно обозначился глубокий и четкий медвежий след. Широкая округлая подушечка, пять отпечатков пальцев и загнутые бороздки от когтей… Ботинок Георгия Петровича сорок третьего размера по длине был примерно таким же. Поставив ногу рядом со следом, он сделал кадр, и после этого все сразу же принялись фотографировать свои ботинки рядом с медвежьей лапой, и хотя было интересно и волнительно, ощущение близкой опасности пришло позже.
– Облака пошли в низину, дождь здесь был недавно. Мишка прошел минут двадцать назад, – заметила Ирина. Судя по всему, она неплохо разбиралась в биологии.
– Почему ты так думаешь?
– Ира права. След не размыло, значит, он был оставлен после дождя, – добавил Бойков. – Судя по питерской погоде, дожди здесь короткие, а солнце жаркое. Но дорога еще не высохла, значит, прошло не больше получаса… И не меньше десяти минут, иначе я бы его увидел. Оглядывайтесь по сторонам, друзья, и погромче разговаривайте. И пожалуйста, не растягивайтесь далеко. Медведи сейчас голодные.
– Мы тоже голодные, – Маринка сделала кошачьи глаза, и руководитель рассмеялся: у нее, рыжей и зеленоглазой, это выглядело невероятно мило.
– Обед через один привал. А пока можешь украсть у Миши или Ромы печенье из поезда, – подмигнул он и пошел вперед, насвистывая. Ребята двинулись следом,но долго еще оглядывались на неожиданный трофей. Фотографии друзьям и родителям было решено не отсылать и показать после похода.
На второй половине дорога
Бойков как будто совсем не устал: шел в ровном темпе, переставляя треккинговые палки, но, в отличие от уставших Али и Маринки, не переносил на них весь вес, и они служили только для легкой опоры. Он шагал, насвистывая, и не сразу заметил, что кто-то с ним поравнялся, поэтому Аля еще некоторое время шла рядом, исподволь рассматривая его задумчивое лицо, чуть тронутое щетиной, морщинки вокруг глаз, горбинку на носу, и то, как ветер ерошит черные с проседью волосы.
– Я предлагаю дойти без обеда, – вдруг сказал он без всяких предисловий. – До места ночевки осталось километра четыре. Это часа полтора в таком же темпе. Погода портится, а первый день вообще лучше не нагружать: акклиматизация, привычка к наборам и прочее неприятное, – рассуждал он вслух, пока Аля задумчиво оглядывалась на ребят, шедших позади, и прикидывала, насколько без обеда и долгого отдыха еще хватит ее самой. – Дойдем до точки, и если там хорошее место, то обустроим лагерь и через часа три будем ужинать.
– Так рано? – удивилась Аля. – Я, конечно, не то чтобы устала, но…
– Надо лечь спать в семь-восемь вечера, – снова огорошил Бойков. – Завтра подъем в пять. У нас по плану радиалка, надеюсь поймать хорошую погоду.
– А радиалка…
– Радиальный выход, туда-обратно до одной точки по одной и той же дороге. В зачет пойдет половина километража, набор и сброс сведутся к нулю, а мы просто встанем пораньше и, надеюсь, без жары и дождя посмотрим на красивые горы. Вершины Ходвцег и Косанраг 1А, а до них – некатегорийный перевал Ходский.
– Марина отстает, и Антон с Ирой тоже, – заметила Аля. – У нас привал через…
– Давай здесь остановимся, – Бойков легко сбросил рюкзак и отвязал от строп две бутылки. – Тут ручей хороший, боюсь, сегодня таких больше не будет.
Небольшой водопад, высотой примерно до пояса, журчал среди камней, поросших мхом. Пока Аля набирала воду и подтягивались отставшие, Бойков зачерпнул пригоршню в холодной струе, бросил себе на лицо – короткая челка надо лбом сразу закурчавилась от влаги. Глядя на него, Аля поежилась и повыше подняла воротник дождевика: холодный туман вперемешку с мелкой моросью и легким ветром не делали настроение лучше.
С размаху плюхнувшись на рюкзак, Марина принялась расшнуровывать ботинки и вдруг застонала: за полдня подъема она умудрилась набить такие мозоли, что крепко зашнуровывать треки было больно. Вздувшиеся водянистые пузыри мешали шевелить ступней в обуви и готовы были лопнуть при первом неосторожном движении. Аля сразу же потянулась за аптечкой, но Бойков ее остановил.
– Подожди. До места ночевки полтора часа. Мариночка, дойдешь?
– Не знаю… Ребят, так сходить не хочется, я так ждала этого похода!