Вертикальная радуга

Зайцев Николай Владимирович

– Ты же нам обещал, – зло пробормотал Игорек, обращаясь к моему однокласснику.

– Сука, – набычился второй и завертел стакан в руке. Стекло жалобно взвизгнуло.

– Давайте так попоем? – вяло предложил Золушка.

Я начинал закипать. Нос чесался. Щека у глаза стала подрагивать. Правый кулак сжался до боли в суставах.

– Нет. Петь вы не будете.

Игорьки хмуро посмотрели на меня. В их стеклянных глазах промелькнула какая-то мысль, но похожая на комету здравый смысл растворился сумрачной тупой безнадежности. Золушка притих, шкрябая

щетину на шее.

– Почему? – В голосе слышалась прямая и явная угроза.

– Ответь! – потребовал другой студент.

– Поздно – соседей разбудите.

– Тогда сейчас допьём и пойдем на стройку, – предложил крайний Игорь. Вот она смерть. – Я видел там кран. Залезем на него, и будем смотреть на ночной город, – предложил он.

Золушкин нервно захихикал. Прослезился. Вытер глаза грязными пальцами с обгрызенными ногтями. Поёрзал на стуле.

– А, что? И пойдем. И залезем.

– Вот ведь классная идея! – воскликнул третий из них. – Наверное, там нет перил, и мы обмочимся от страха.

– Какие перила? – Вновь время остановилась, нагнетая тьму ужаса и поножовщины. – Зачем нам перила? Ночной город и мы. Мы, как птицы упадем на него. Мы – крылатые воины. Дети войны! И не будет пощады неграм. – Игорь задумался и закончил. – И белым.

– Давайте не будем сориться, а лучше выпьем. – Золушкин улыбался, протягивая стакан. Его руку оттолкнули.

– Прочь.

– Да, Сид. – «Сид» – это укороченное от английской Золушки – кто-то в школе придумал вскользь, и теперь парень мучался всю жизнь. – Халявы не будет. Доставай свою.

– Что? Думаете Сид жадный? Думаете, я забыл? А как же студенческое братство?

И на столе появилась третья башня.

– Ты должен с нами выпить, – взволновано прошептал Золушка. – Должен. Ты ведь, почти студент. Знаете, что парень неудачник? Он четыре раза поступал в нашу хабзайку. Четыре раза! Он наш! Наш парень, до мозга костей.

– Пей! – закричал Игорь, наливая мне пластиковый стакан до краев.

Второй хотел меня поцеловать, но я предпочел лучше выпить. Дешевая водка обожгла нутро. Через пару минут, мысль посетить кран не казалась мне абсурдной.

И мы всё-таки спели. Правда, без гитары. И только два куплета. Оказалось, что петь хором довольно таки сложно, когда четыре человека поют каждый свою песню.

Через полчаса свалился один Игорь и громко захрапел. Второй продолжал пить с Золушкиным и спорить ни о чем.

– Тебе весело? – спросил одноклассник, когда его собеседник примолк, решив поспать за столом. Золушкин заглядывал мне в глаза и игриво улыбался.

– Да. Очень.

– Мы те, кто дарит праздник. – Золушкин сам верил в то, во что говорил. – Как ты живешь, бродяга? Я думал, завод со всем тебя поглотил – не вынырнешь. А ты ничего. Держишься. Надо бы сбегать за бутылкой. У тебя деньги есть?

– Нет.

– Ты же с нами пил! Мне надо догнаться и упасть. Что же – это за праздник, когда доживаешь до торта и помнишь почти всё?

– Ухожу я с завода, – неожиданно сказал я, перебивая его.

– Опять будешь поступать?! –

Мне показалось, что я слышу плохо скрытый ужас в голосе. Хороший парень, хоть и одноклассник – волнуется, сопереживает.

– Хватит. Руся зовет меня в бизнес. Откроем ларек. А там будет видно.

– Возьмет тебя к себе ночником? Ночью сидеть страшно. Много пьяных. Каждый второй – бандит.

– Нет. Сделает напарником.

– Мне тоже предлагали идти ночником. Не рискнул. У меня сессия скоро.

– Говорит, что прибыль пополам.

– Я бы на твоём месте не пошел в ларек ночником. Хиловат ты. Побьют. Отберут товар. Потом квартиру продашь. Не ходи.

– Не пойду.

– Правильно! Я и то не пошел. – Сид подпер голову рукой. Закрыл глаза. Игорек, тот, что спал за столом, встрепенулся и сказал:

– Когда будем взрывать завод? Мне понравился ваш план. – Через секунду он снова храпел.

– Не ходи ночником. – Сид усиленно тер лоб и виски. – Черт. Что за праздник? Даже не потерял сознание.

Я кивнул. Мне тоже хотелось потерять сознание.

Зазвонил будильник. Игорьки стали подниматься, заглядывать в разные углы, что-то ища.

– Что это? – Золушкин слушал противный звук, медленно поднимаясь. Пьяные глаза стекленели. – Что это?!

– Это? Будильник. – Я тоже поднялся.

– Уже утро? – удивился одноклассник. – Утро?

– Утро. И мне пора на работу.

Игорек остановился посередине кухни и хмуро посмотрел на нас.

– Где мои учебники? – спросил он.

Глава 2

Мне всегда снились про работу черно-белые сны. Кто-то скажет: ранимая психика, кто-то понимающе хмыкнет. Не было во снах леденящего кошмара, только просыпался я всегда после них в холодном поту. Ненавижу черно-белый кафель. Сразу вспоминаю крыс, рыбный фарш и старших мастеров (самая смешная должность на производстве).

Никто не заметил моего ухода. Бригадир, простая тетка, на замену отпусков ставшая мастером, взволнованным шепотом докладывала директору по производственной части, что люди почему-то не хотят работать и бегут, бегут при каждом удобном случае. На что он ей ответил, таким же таинственным шепотом, пускай убегают – биржа труда ломится от безработных, желающих поработать в таком престижном месте очень много. Свято место не бывает.

Жалко, что я это слышал, пробегая мимо, играя роль беспроводной рации между рабочими на первом этаже и четвертом.

Жалко, что я не смог ничего ответить члену совета директоров продвинутого акционерного общества.

Жалко тех лет, что я провел в этом черно-белом сне.

Хорошо, что отрицательные эмоции остались в прошлом, от которого не убежать можно было только по детской наивности. Рассчитали меня, как и положено, через две недели, а вот за расчетными деньгами я должен был начинать бегать через пару месяцев – не раньше – в порядке очереди. Я чувствовал в ситуации провокацию, но Руся сказал, чтобы я не забивал себе голову и начинал думать только о сникерсах.