Весь Дэвид Болдаччи в одном томе
Шрифт:
— Кажется, я не совсем понимаю, мистер Фландерс.
— Понимаете, я был там. Перед зданием суда, в тот самый день. Ну понимаете, когда там убили человека. Просто вышел посмотреть, что это за суета. Прожил там всю свою жизнь — и ничего даже близко похожего на этот спектакль, точно вам говорю.
— Это я прекрасно понимаю, — сухо произнес Фрэнк.
— Ну а я как раз купил новую видеокамеру — классная штука, с видоискателем и всеми прочими наворотами. Просто держишь, смотришь на экран и снимаешь. Отличное качество. Вот жена и сказала, чтобы я спустился вниз.
— Все это просто потрясающе, мистер Фландерс. Ну а цель всего этого? —
Судя по лицу Фландерса, до него наконец дошло.
— Ой, извините, лейтенант. Я стою перед вами и болтаю без умолку, есть у меня такая склонность, можете спросить у моей хозяйки… Уже год как на пенсии. На работе почти не говорил. Сборочный конвейер. А теперь люблю потрепать языком. И послушать. Провожу много времени в маленьком кафе на берегу. Кофе хороший, и булочки настоящие, не этот низкокалорийный мусор…
Сет начинал терять терпение.
— Так вот, — поспешно заговорил Фландерс, — я пришел сюда, чтобы показать вам вот это. Точнее, отдать. Конечно, я оставил себе копию.
Он протянул следователю пакет.
Развернув бумагу, Фрэнк увидел видеокассету.
Фландерс снял шляпу, обнажая лысину с пучками похожих на вату волос вокруг ушей.
— Снял очень хорошие кадры, как я и говорил, — возбужденно продолжал он. — Президента, и то, как застрелили этого беднягу. Все снял. Господи, точно. Понимаете, я следил за президентом. И попал прямо на фейерверк.
Фрэнк молча смотрел на старика.
— Все это здесь, лейтенант. Не знаю, будет ли вам из этого какой-либо толк… — Фландерс посмотрел на часы. — Так. Мне пора идти, а то я опоздаю на обед. Жена это не любит.
Он направился к выходу. Сет уставился на видеокассету.
— Да, лейтенант, и еще одно.
— Да?
— Если от моей съемки будет какой-нибудь толк, как вы думаете, когда о ней напишут, мою фамилию упомянут?
— Напишут о ней? — Фрэнк покачал головой.
— Ну да! — взволнованно подтвердил старик. — Понимаете, историки. Они назовут ее «кассетой Фландерса», как-нибудь так… Может быть, «видео Фландерса». Понимаете, как это бывало прежде…
— Как это бывало прежде? — Фрэнк устало потер виски.
— Ну да, лейтенант. Понимаете, как «пленка Запрудера» [29] с Кеннеди.
У Сета на лице наконец отразилось понимание.
— Я прослежу за тем, чтобы об этом узнали все, мистер Фландерс. Обязательно. Ваша фамилия войдет в историю.
— Вот и отлично. — Старик радостно потряс пальцем. — История — это мне нравится. Всего хорошего, лейтенант.
— Алан?
Ричмонд рассеянно махнул рукой, приглашая Рассел войти, после чего снова заглянул в лежащую перед ним тетрадь. Закончив, он закрыл тетрадь и посмотрел на главу своей администрации; его взгляд оставался непроницаемым.
29
«Плёнка Запрудера» — любительская 8-мм пленка, снятая А. Запрудером 22 ноября 1963 г. в Далласе, на которой на 33 кадрах случайно оказался запечатлен момент убийства президента Дж. Кеннеди.
Какое-то мгновение Рассел колебалась, нервно сплетая и расплетая пальцы и уставившись на ковер. Затем она торопливо прошла через комнату
— Даже не знаю, что тебе сказать, Алан. Я сознаю, что мое поведение, абсолютно неподобающее, невозможно оправдать. Могу только сказать, что на меня нашло затмение.
— Значит, ты не собираешься убеждать меня в том, что таким образом действовала в моих интересах? — Ричмонд вернулся в кресло, не отрывая взгляда от Рассел.
— Нет, не собираюсь. Я пришла, чтобы подать прошение об отставке.
— Похоже, я все-таки недооценил тебя, Глория. — Президент усмехнулся и, встав, подошел к столу и облокотился на него, лицом к Рассел. — Напротив, твое поведение было абсолютно подобающим. На твоем месте я поступил бы в точности так же.
Она подняла на него взгляд. На лице у нее отразилось изумление.
— Не пойми меня превратно, Глория; как и подобает лидеру, я жду от людей преданности. Однако при этом жду, что люди будут оставаться людьми, со всеми присущими им слабостями и инстинктом самосохранения. В конце концов, все мы по большому счету животные. Своего положения в жизни я добился, ни на минуту не выпуская из вида то обстоятельство, что самой важной персоной в мире являюсь я сам. В какой бы ситуации я ни оказывался, какие бы препятствия передо мной ни возникали, я никогда, никогда не терял из вида этот простой трюизм. И твой поступок в ту ночь показывает, что ты также разделяешь это убеждение.
— Ты догадался, что я собиралась сделать?
— Разумеется, Глория. Я не виню тебя в том, что ты воспользовалась ситуацией, дабы постараться выжать из нее максимальную выгоду. Господи, да это же фундамент, на котором зиждется вся наша страна и этот город в частности!
— Но когда Бёртон рассказал тебе…
Ричмонд поднял руку, останавливая ее.
— Должен признать, в тот вечер я испытал определенные чувства. Из которых на первом месте, пожалуй, стояло ощущение, что меня предали. Но затем я пришел к заключению, что на самом деле ты проявила силу характера, а не слабость.
Рассел тщетно пыталась понять, куда все он ведет.
— В таком случае правильно ли я полагаю, что ты не принимаешь мою отставку?
Подавшись вперед, президент взял ее за руку.
— Я даже не припоминаю, Глория, чтобы ты произносила это слово. Я не могу себе представить, что мы разорвем наши отношения после того, как так хорошо узнали друг друга. Предлагаю остановиться на этом.
Рассел поднялась, собираясь уходить. Президент вернулся за стол.
— И еще, Глория. У меня есть несколько дел, которыми я хотел бы заняться с тобой сегодня вечером. Моей семьи нет в городе. Так что, наверное, нам будет лучше расположиться в жилых покоях.
Рассел оглянулась.
— Возможно, ночь выдастся долгой, Глория. Так что захвати с собой смену белья. — Президент не улыбался. Его взгляд пронзил Рассел насквозь. Затем он снова вернулся к работе.
Когда Глория закрывала за собой дверь, у нее тряслась рука.
Джек колотил в дверь с такой силой, что толстое полированное дерево впивалось ему в костяшки.
Дверь открыла горничная, но Грэм протиснулся мимо нее, не дав ей сказать ни слова.
Дженнифер Болдуин спустилась по изогнутой лестнице в отделанную мрамором прихожую. Она была еще в одном дорогом вечернем платье, ниспадающие на плечи волосы обрамляли глубокий вырез. Дженнифер не улыбалась.