Весь этот джакч.Дилогия
Шрифт:
– Я курю, – сказал вдруг Гас.
– Ну, слава Творцу, – сказал Рашку. – Ещё не всё пропало… Заканчиваю. Подошёл я к Триксу аккуратно, спрашиваю – а мы с ним знакомы и на «ты», – что ты, мол, тут делаешь? А он меня увидел – ну и как будто так и надо, хорошо, мол, Тим, что и ты со мной, а то эти сволочи всё норовят со спины зайти. И целится во что-то. Я спрашиваю, что, мол, происходит, а он – ты что, не слышал, вторжение пандейцев вкупе с немирными горцами, да ещё какие-то летающие обезьяны с ними и карлики-наездники на обезьянах…
– Мы видели, – сказал Лимон.
– Кого?
– Обезьяну с карликом-наездником.
– Летающую?
– Нет, простую. Но огромную, таких не бывает.
– Ну, хоть не летающую… Нет, ребята, я вам верю, я сам за эти дни много нового для себя открыл. Просто в тот момент всё это звучало как бред. Да и было бредом. В общем, он понёс что-то про прорыв из туннеля, про голых девок в канализации… много ещё чего. Вроде он уже который день с ними сражается. Тут я понимаю, что у него куку замкнуло и что не зря его в санаторий потянуло… вот что хотите мне говорите, а место там специфическое… А потом он говорит: но я всех их положил, я их, гадов, заманил в город и взорвал газовые мины. И теперь им полный чёрный джакч. Постой, говорю, а как же жители? А я, говорит, сигнал воздушной тревоги дал, чтобы в бомбоубежища все ушли… И тут я понял, что он говорит правду, – а он это во мне почувствовал… психи – они всё понимают куда лучше собак. Только реагируют иначе… Ты, спрашивает, кто? Ты не Рашку – и за пистолетом. Только зацепился у него пистолет… Вот, собственно, и всё.
Он помолчал.
– Бомбоубежищ, которые и от газа защитили бы, у нас в городе три штуки всего. Остальные – вентилируемого типа… Я на пятый день в город съездил – когда Тане полегче стало. Я понял уже, что Поль под газовую атаку попал. Надеялся, конечно, его найти, но мне только рассказали про вас – что это вы его подобрали…
– Кто рассказал? – жадно спросил Лимон.
– Шиху Ремис, из «чёрной» гимназии, знаете его?
– Маркиза? Конечно. Как они там?
– Тяжело. Они как будто закрепились в Военном, мосты перекрыли, но там жрать нечего, склады-то в основном на станции… В общем, там сейчас… – Рашку покачал головой. – Безнадёга. Деревенские грабят город. Дней пять ребята ещё продержатся…
– А потом?
– Пойдут на поклон к деревенским. Деревенские выкатили ультиматум: вы работаете, мы кормим. Типа, по справедливости.
– С самого начала об этом говорили, ещё до… до того дня, – сказал Лимон.
– Это верно, это верно… – покивал головой Рашку. – Дело-то всё в деталях… в отношениях…
– А что? Какие детали?
– Ну… берут в полную собственность. Могут делать, что хотят. А кто не желает в рабство – что ж, тому полная свобода. На все четыре стороны. С пустыми руками…
– Ну почему так? – вдруг с отчаянием спросила Зее. – Ну почему всегда так?..
– Деревенские, – сказал Рашку и стал смотреть куда-то мимо всех. – Я, когда совсем молодой был, вот чуть постарше вас – батрачил у фермера. И меня знаете что поразило тогда больше всего? Вот у него два десятка свиней. И каждую он знает, у каждой имя – Синеглазка там, Цветик, Кубышка… Они у него розовые все, чистые, отмытые, хоть целуй, хоть за стол с батраками сажай – батраки, те позаскорузлее будут. А потом он их режет. И никак не может понять, почему меня от этой хренотени корёжит. Ведь всё правильно, всё разумно, а я какими-то детскими глупостями маюсь. В общем, ушёл я от него. Взял окорок Синеглазки – и ушёл… Н-да. Чего это я в воспоминания-то ударился? А-а… сообразил. Как раз тогда война с Кидоном закончилась. У них такая же система ПБЗ была, как у нас сейчас, а мы их всё-таки завалили. ПБЗ ведь как действует? – сбивает боеголовки с траектории, а кроме того – не позволяет детонаторам сработать синхронно. Чтобы атомная или там термоядерная бомба взорвалась – нужно, чтобы внутри неё две сотни детонаторов сработали абсолютно одновременно. И вот излучение башен эту синхронность каким-то образом расстраивает, и бомба сама себя разрушает. Но при переходе с частоты на частоту излучение заодно зацепляет по голове некоторых особо невезучих граждан… Многие обижаются и даже преступают закон. Их тоже понять можно – хотя и не простить, всё-таки измена не прощается… Так вот, наши использовали для разрушения их системы башен обычные боеголовки, не ядерные. И добились того, что ретрансляционное поле распалось. Говорят, что и без диверсионных групп не обошлось. В общем, как только появились бреши – тут и долбанули во всю мощь… Я вот к чему, мальчики и девочки: с того дня, как нас всех прибило какой-то ненормальной депрессией, у меня полностью прошли все боли. А это может означать только одно: система ПБЗ мертва…
Элу Мичеду, класс 5-й «синий»
«Как я провёл лето» сочинение
Сочинение № 7 из 12
Я пешу черес двадцать шест дней. Это были самые трудные дни для всех нас. Мы нашли убежища и открыли их. Там были все мёртвые. Но не просто мёртвые а какие то высохшие. Говорят, горцы когда то хоронили своих вождей так что, те не сгнивали а, оставались такими как есть на много лет. Что то похожее мы увидели в убежищах. Запах был странный как будто запах старых листьев или старой травы. Мы не стали даже спускаться а, закрыли убежища и завалили их сверху, так было страшно. Но мы поняли что, почти никто живой не остался, кроме одного убежища. Оно было под новым клубом и само новое. Оттуда вышли двенадцать человек, а двое остались мёртвые, сказали что, они сошли сума. Убили друг дружку, обе женщины, одна уборщица а, другая кассир. Которые вышли тоже почти все были женщины, только директор и инструктор в тире. Мне кажется они ничего не понимают, только лежат и плачут. Я посылаю бойцов чтобы их кормить и с ними разговаривать.
Очень мало еды. Всё что собрали в домах и магазинах, уже кончилось. Кто-то захватил пограничный склад и никого туда не пускает стреляет не знаю кто. А со станции всё вывозят фермеры а, мы туда, хотели ночью, но те стали стрелять и ранели у нас господина Дачу, он был хороший человек и храбрый воин. И ещё двоих других ранели. Тогда я подполз и сжог им грузовик. У нас мало оружия и совсем мало патронов.
Вчера я встречался с Заки Робушем. Я про него уже песал. Это фермерский мальчик который ездил в город учиться на велосипеде. Деревенские его послали как парламентёра типа ты их всех знаиш. Мы с ним поговорили. Со взрослыми у них то же беда. Они или всё забросили и только пьют мёртвую, или злые и всех бьют. Это в основном молодые парни. За хозяйством приходится упираться ребятам. Поэтому они снова предлагают нашим всем перебраться на фермы и работать там и есть.
Может так и придётся сделать. И будет правильно. Но после стрельбы на станции наши боятся.
Конец сочинения №7
Глава четырнадцатая
Лимон сидел и строгал палочку. С одной стороны, предложение Рашку было заманчивым, с другой – он уже как-то привык к лесному лагерю и только начал его обустраивать… Там комфортнее, здесь – незаметнее. Там больше народу, там нормальные взрослые, там есть пулемёт и собаки – здесь свобода и… и что-то ещё. Почему-то приходилось себя убеждать, что нужно уходить в санаторий. Что так будет лучше для всех…
Подошла собака. Её звали Илин. Или Илир? Лимон слышал про них раньше, но вот так, вплотную, общался впервые. Сначала ему было не по себе от её взгляда. Из-под тёмных бровей пристально смотрели серо-жёлтые глаза с овальными фиолетовыми зрачками. Рашку говорил, что эти собаки полностью понимают простую человеческую речь и могли бы сами говорить, если бы правильно было устроено горло. Когда-то док Моорс даже операции им делал, пытаясь сформировать говорильный аппарат – или как он там называется? Но когда пандейцы произвели налёт на лабораторию, говорящие собаки дружно сбежали…
– А ты как считаешь? – спросил Лимон. – Оставаться нам здесь или идти с вами?
Собака помотала толстой башкой: не знаю, мол. Если бы у неё был ответ, она заколотила бы лапой по земле, требуя, чтобы ей нарисовали знаки, из которых она выберет нужный.
– Вот и я тоже не могу решить… А если мы останемся, ты не хочешь остаться с нами?
Собака наклонила голову. Это означало проявление интереса.
– Будем охотиться. А если тут туго станет, поднимемся в горы, к козьим пастбищам. Там пастушьи хижины заброшенные есть, я знаю. Лето свободно проведём, а там, думаю, что-то прояснится. Не верю я, что война случилась. Уже бы пандейцы здесь были на каждом шагу, что я, пандейцев не знаю? Трое на лежачего – и ничего не боятся. Ну так как, если мы останемся – будешь с нами жить? Я знаю, у тебя там друзья, родственники – ну так это не навсегда, только на лето. Считай, вакации…