Весь этот джакч.Дилогия
Шрифт:
Ночью, когда становилось тихо, казалось, что Поль шуршит…
На первую охоту Порох отправился дней через семь после заселения, взяв с собой Шило (Лимон тихо попросил его об этом; Шилу надо было как-то переключиться). Они проходили недолго, вернулись с двумя толстыми кроликами. Выстрелов Лимон не слышал. Зее кроликов ловко ободрала и выпотрошила, потом они с Илли поссорились из-за того, как их готовить, потом помирились. Приготовили просто в котле, с травами и зелёной смородиной. Оказалось очень вкусно.
Мука была, но никто не знал, как печь хлеб. Поэтому делали пресные лепёшки. Они очень быстро высыхали.
Гас и Зее, как выяснилось, были двоюродными братом и сестрой, однако до сих пор общались мало: что-то их семьи между собой не поделили. Интересно, что друг на друга они совсем не походили: светло-рыжая Зее с узкой треугольной мордочкой, глазами слегка навыкате и губками в трубочку, худощавая и очень вёрткая – и Гас, темноволосый, с тяжёлым подбородком, глазами, почти не видимыми из глазниц, густобровый, тяжёлый, широкоплечий, сильный – почти как Порох, – но, в отличие от размашистого Пороха, медленный и осторожный – как будто его растили в тесной комнате среди хрустальных ваз и ломких падающих статуй (почему такая картина пришла Лимону в голову, он и сам не мог понять; впрочем, его донимали вообще какие-то необъяснимо сумбурные сумасшедшие сны, полные странных предметов и обстоятельств).
Чтобы не впасть в окончательную хандру, Лимон, когда мог, занимался обустройством быта личного состава. Сделал девчонкам выгородку, натаскал мха, сколотил из брёвнышек и множества тонких жердей стол и скамейки около кострища, само кострище превратил в очаг… Заготовил кучу дров. Иногда за работой удавалось забыться.
Примерно на пятнадцатый день Поль встал.
Как раз говорили про него. Был вечер, канун ночи. Из осторожности, да и из экономии тоже, жгли только одну свечку, поставленную на пол в середине большой «комнаты». Вокруг свечки и сидели – кто обхватив колени руками, кто полулёжа, опершись на локоть. В лесу орали какие-то птицы, которых не мог опознать даже Порох. Один раз вдалеке слышен был будто бы шум газующей машины, но он быстро прекратился: то ли мотор заглох, то ли машина развернулась и уехала.
– Я там мостик разобрал, если что, – сказал Порох. – Несколько досок с настила. Не проедут.
– Какой мостик? – не понял Лимон. Он не помнил никакого мостика.
– Канава дренажная, через неё мостик, – пояснил Порох. – С километр отсюда. Маленький мостик, его и не видно почти.
– Я видел, – сказал Шило. – Я ещё подумал тогда, что надо бы разобрать. И забыл.
– Я про Поля ещё вот что вспомнил, – сказал Порох. – Дядя Чаки рассказывал. Что у него ружьё было совершенно необыкновенное…
– Кто-то идёт, – сказала Зее.
Шило тут же дунул на свечку. Стало темно.
– Да никого… – шёпотом начала было Илли, но в этот момент за стеной громко хрустнула сухая ветка, проворчала собака, и чей-то незнакомый сиплый голос произнёс:
– Ну, понагородили, джакч. Спокойно, Илир, спокойно. Эй, люди, где тут у вас вход?
– Сейчас выйду, встречу, – громко сказал Лимон, встал, громко передёрнул затвор «графа». Держа пистолет в опущенной вдоль тела руке, по памяти двинулся к выходу. Он слышал, как дослали патроны в свои автоматы Порох, Гас и Илли. Зее к огнестрельному оружию относилась с непонятным презрением, предпочитая пистолету нож, а автомату – лук и стрелы. – Осветите себя. И говорите что-нибудь, чтобы я шёл на голос…
– Звуки рога Заставили вздрогнуть Тех, кто в лачугах не спал. Незнакомец прекрасный На коне прискакал, И вот он увидел Незнакомку прекрасную, На коня посадил ее И умчался с ней прочь…И в этот момент Лимон услышал, как от тихого ложа Поля раздался шелест, треск, частое свистящее дыхание. Но сейчас было не до Поля…
– Они бежали в мрачные дали Туда, за озеро, над которым дрожали Зарева, Ночь, Плакучие ивы. Они бежали Через долины, поля и лесные кущи. Но мог ли ты знать о своей легенде грядущей, Таинственный похититель принцессы? И плачет во мне Вся печаль и усталость Теней минувшего, странных теней…А потом в темноте вспыхнул голубоватый рассеянный свет универсального фонаря, и Лимон увидел, что совсем близко перед ним стоит невысокий человек в мешковатой охотничьей одежде и противомоскитной маске; правой рукой он придерживал за загривок громадного грязно-белого пса с чёрными «очками» вокруг глаз. Что-то в фигуре человека было странным и очень знакомым, но Лимон только через секунду понял, что именно странно (голову человек держал очень криво, так что одно плечо у него получалось намного шире другого) – и кто перед ним.
Это был Тим-Гар Рашку, отставной дозер, то есть, извините, штаб-бригадир Гвардии и в прошлом окружной особоуполномоченный Департамента Общественного Здоровья… Говорят, раньше им пугали детей, но Лимон помнил его просто как желчного старика, живущего где-то за городом. Иногда он встречал его в кино. Господин Рашку очень любил кино. И в магазине «У Пёстрого». Там бывший особоуполномоченный покупал чёрную настойку горного барбариса. В больших количествах. У него болела печень. Он загружал бутылками коляску старого армейского «барсука» и уезжал с оглушительным треском, оставляя за собой синий выхлоп скверного бензина. Говорили, что и бензин он гонит сам, добывая нефть из заброшенного хранилища, и разводит чудовищных лесных собак…
Всё это вспомнилось Лимону за какой-то миг, а потом он поставил пистолет на предохранитель и сунул его за пояс.
– Пойдёмте, господин Рашку, – сказал Лимон. – Ребята, свои! Только собаку тут оставьте…
– Это не собака, – сказал Рашку. – Не совсем собака. Мой друг Поль с вами?
– Да. Только… Посветите, пожалуйста, под ноги. Он живой, но без сознания…
– Он совсем не похож на меня.
Никогда в его комнате спящей
Неведомое над изголовьем его не склонялось
И не касалось губами
Его горячего лба, – продолжал Рашку, когда они огибали дом и приближались ко входу.
– Что это за стихи? – спросил Лимон. – Верблибен? Я никогда их не слышал.
– Это Поль. Только он говорит, что не писал их, а лишь перевёл. Врёт, наверное… Сюда?
– Сюда. Ребята, мы входим, не пальните случайно…
Он правильно сделал, что предупредил. Потому что, когда полог откинулся и голубоватый свет фонаря проник внутрь, огромный пёс вырвался у господина Рашку – и с каким-то невозможным звуком, похожим скорее на орлиный клёкот, бросился на грудь Полю! А тот, треща и хрустя, как связка хвороста, стремительно сел, обхватил пса за шею и замер…