Весь этот джакч.Дилогия
Шрифт:
– Смотри внимательно, – учил Князь. – Возьми карандаш, набрасывай схемы… Рыжий верзила из нашей комнаты всех кидает, вот тебе и образец… Тем более на гвардейский боевой комплекс похоже…
Ох, не была эта борьба похожа на гвардейский боевой комплекс! Не может даже самый лучший гвардеец в мгновение ока раскидать десяток себе подобных бойцов, да ещё и обозначать при этом смертельные удары!
– Получается, он один в полную силу дерётся? – сказал я. – Или остальные просто поддаются?
– Ты рисуй, рисуй, – сказал Князь. – В процессе рисования постигнешь движение…
И тут я понял, что меня в этой чужой борьбе смущает. Или раздражает, как хотите.
– Князь, – сказал я. – А ведь они двигаются быстрее, чем мы. Куда быстрее. Человек так не может. Они, наверное, на стимуляторах каких-то…
– Да я уже понял, – сказал он. – Чего уж не понять.
– Так что же ты мне голову морочил, массаракш-и-массаракш?
– Хотел в тебе боевой дух поддержать, – вздохнул он. – Уверенность вселить… Побеждает тот, у кого сила духа… Клянусь, я всерьёз поверил, что выгорит…
– Башку бы тебе оторвать, шут пандейский, – только и сказал я, встал и вышел из комнаты.
Затея с грохотом провалилась. Спасти меня сейчас могло только одно: охотник наш выходит из забытья и немедленно приступает к моим тренировкам… Опять глупость. Никогда я не смогу совершать эти неуловимые для глаза движения… Да и у охотника наверняка другие дела найдутся. Например, дудеть в манок… А почему бы мне не взять с собой этот самый манок да не напугать Грузовика?
Я вышел из здания и принялся бесцельно бродить по дорожкам.
– Смотри куда идёшь, – сказала Рыба. – Что случилось? Ну-ка помоги развесить…
Рыба тащила тазик с влажными простынями.
– А то и случилось, – сказал я. – Один раз отбрехался благодаря тебе от драки с Гаем Грузовиком – теперь не получится…
– Знаю, – сказала Рыба. – Держи тазик.
– Откуда? – сказал я, но тазик удержал.
– Айго всё видел и слышал, – сказала она. – Придётся тебе ему поклониться, не переломишься. Так и так, господин Айго, научите меня, дурака, уму-разуму…
Ещё один чужой сон
…– И от всей дивизии только они двое и остались – фельдфебель Айго Дан-Дир и наш док, – рассказывала Рыба. – Причём доктору пришлось сшивать фельдфебеля буквально из кусков – угадали вы в вашей дурацкой тетрадочке. А тогда ведь как было? «Уцелевших нет – есть погибшие герои и живые дезертиры». Такой был лозунг. Вот они и скитались по всей стране. Док тогда вбил себе в голову, что вернётся в столицу только с великим открытием и никак иначе. А Пауку вообще некуда было возвращаться. И не к кому. До армии он работал лоцманом на Голубой Змее. По ней тогда ходили такие колёсные пароходики под старину – для туристов… У него семья была, жена, дети, вообще большая родня, ведь на Юге так было принято – жить всем в одном огромном доме… Даже ни одной фотографии не осталось… Так что ты на него не обижайся, он тебе добра желает. Считай – как сыну…
– Да я и не обижаюсь, – сказал я. – Только у меня весь организм болит. Кажется, вот подойдёт ко мне Гай Тюнрике, ткнёт пальцем – и весь я развалился…
– Не подойдёт, – сказала Рыба. – Айго что
Ой, хотелось бы верить. Ведь поверил же я Князю с его борьбой будущего. Но больше я с господином Лобату не разговариваю. Хотя сам, дурак, виноват, что в рот ему смотрел: как же, поэт, аристократ, эрудит! Учитель жизни, можно сказать! Трепло несчастное…
Паук выслушал меня, взял за ухо и потащил в спортзал. И там я понял, что все мои предыдущие тренировки были курсами для желающих похудеть домохозяек.
Господин фельдфебель Айго Дан-Дир обучал меня всего одному приёму. Одному-единственному. Но он должен был сработать наверняка. Паук нашёл среди инвентаря набитый опилками манекен для борцов, да ещё подержал его в воде, чтобы стал тяжелее. И кидал я это мокрое чудовище до тех пор, пока на плоской роже не начали мне чудиться черты выпускника Тюнрике…
Юг Отчизны был не похож на Север. Огромные семьи жили там в огромных домах на сваях. Там и боролись по-другому. Но нынче на Голубой Змее некому бороться… Во всяком случае, по правилам…
Гонял фельдфебель меня немилосердно, так что очередная грибалка показалась мне желанной передышкой, и даже нырял я на этот раз с каким-то блаженным чувством. Завтра утром Рыба повезёт грибы на станцию. Значит, завтра вечером у меня Акт Чести…
Паук сжалился надо мной и даже сделал массаж. Устал я так, что свежий гриб в рот не лез, но фельдфебель велел мне заправиться поосновательней…
Я так и уснул за столом, однако проснулся в своей постели. Не иначе Князь меня перетащил – во искупление. Всё равно не буду с ним разговаривать, пока вся эта история не кончится.
И снова мне приснился чужой сон. Будто живу я и работаю на том самом плоском Саракше в небольшом коттеджном посёлке. Куда ни глянь – степь, которую я только в кино да в ментограмме видел. Все друг друга знают, все заняты общим делом – правда, я не понял, каким именно. Что-то немилосердно научное. И вдруг я понимаю, что случилась какая-то беда. Во сне непременно есть беда – то ты убил кого-нибудь, то от полиции скрываешься, а тут ещё хуже. Со всех сторон на наш посёлок идёт чёрная стена, и это смерть. Спрятаться некуда. Но никто не бегает, не психует, водку не жрёт и счетов не сводит, как было бы на самом деле. Достойный народ подобрался. Ну и я никого своими проблемами не гружу. Хотя ничего не понимаю.
И вдруг вижу знакомое лицо. Нет, не из здешних. Это тот самый высокий длиннолицый старик из ментограммы нашего охотника. Он лежит на траве и беседует с каким-то типом в странном белом шлеме. И я понимаю, что только он может мне помочь или хотя бы растолковать, что тут происходит. Подхожу и о чём-то спрашиваю – знать бы о чём. А он мне отвечает примерно так: если не знаешь, какое решение принять, прими самое доброе… Вот спасибо!
Надо ли говорить, что проснулся я поздно и в самом паршивом настроении. Ни разу не боевом.