Весь этот джакч.Дилогия
Шрифт:
– Как не знать, – сказал я. – Неразлучница вечная. Лайта и Лерта – подружки-хохотушки… В женской школе два цветочка – голубой да аленький…
– Ну да, – сказала Рыба. – Лучшая подруга барышни Лайты. И заметь, Чаки: глупая красавица обычно выбирает в товарки дурнушку вроде меня – для контраста. А умная – такую, чтобы лишь самую малость похуже была. Но на эту самую малость вы, дурачки, и западаете…
– Не понял, – сказал я, потому что и вправду не понял.
– Проехали, – сказала Рыба. – Это я так, между делом. Но вот тебе и дело. Гай Тюнрике имеет виды на Лайту
– Ну, – сказал я.
– А вот Лерта Чемби имеет виды на самого Гая Тюнрике. И не только виды. Она его очень даже активно обрабатывает.
– А я-то тут причём?
– А вот причём, – торжествующим голосом произнесла Рыба. – Если вдруг почувствуешь, что он тебя одолевает, скажи ему примерно так… Или нет – скажи сразу при встрече. Чтобы ему как дубиной по почкам, болевой шок…
– Что сказать-то?
– Скажи: вот ты из-за Лайты на Акт Чести решился, а того не знаешь, что Лерта твоя в положении! Или лучше как вы говорите – залетела!
– А она залетела? – удивился я.
– Не твоё дело! Твоё дело – сказать!
– И что будет?
– Вот идиот! – воскликнула Рыба. – Да то и будет, что он растеряется. Руки опустятся, ноги подогнутся. Тут ты и дай ему изо всех сил кулаком по башке, чтобы сознание потерял. Мозги я ему потом вправлю деревенским способом, а победа будет твоя…
О Рыба, Рыба! Наш великий стратег и непобедимый тактик!
– Не знаю, – сказал я. – Может, честнее будет этот ужасный манок применить?
Монахи на дороге
Уже стало смеркаться, когда я взгромоздился на велосипед и покатил навстречу всяким неприятностям, поскольку ничего иного не ждал. Тут и сон дурацкий, и новости от Рыбы, и полная в себе неуверенность…
– Давай я тебя подстрахую, – предложил Князь. – Возьму скорчер и покачу параллельно по лесу…
– Ну да, – сказал я. – Только треск пойдёт. Да и не такой уж грозный этот Грузовик, чтобы на него со скорчером ходить…
– А что? – сказал Князь. – Разнесу я его из кустов на мелкие частицы, как тот валун, а люди подумают, что он испугался и сбежал от поединка…
– Во-первых, никто не поверит, что Гай сбежал, – говорю я. – Не такая у него репутация. Во-вторых, куда это он может сбежать? В Пандею через снежные перевалы? А в-третьих, не вздумай действительно меня преследовать!
Поехал, и забыл даже сказать Князю, чтобы плюнул вслед на удачу. И он забыл, это уж наверняка – дурацкое простонародное суеверие…
Но до встречи с Гаем Тюнрике мне полагалось сперва проехать в город и навестить господина Рашку. Конверты с жалобами я поместил в потайной карман пилотской куртки за подкладкой. Куртку придётся снять, когда начнём. Кроме того, доктор Мор велел передать штаб-майору коробку со своими снадобьями.
Наверняка про грядущий Акт Чести судачат по обеим сторонам моста. В нашем городе ничего не скроешь. Лайта ходит задрав нос, зато Мойстарик… Как-то я про него не подумал. Как-то я про него вообще слишком уж мало думаю. Конечно, вмешиваться он не станет, не положено, а на сердце-то у него что творится?
В Акт Чести ни полиция, ни военное начальство вмешаться
Значит, приехать к нему нужно как раз после вечернего приступа, когда он будет еле живой, вцепится в коробку с лекарствами и ни о чём другом думать не сможет. Хотя старый алкаш двужильный…
Пока я размышлял, крутя педали, совсем стемнело. Включил динамо-фонарик на руле. Как ни хорошо строили дороги до войны, а число выбоин растёт…
Года два назад мне пришлось однажды возвращаться из санатория в город ночью. Ну, не совсем ночью, а вот в такое же время, когда быстро темнеет. Не помню, почему, но позарез мне надо было домой. А Князь, кажется, щиколотку тогда потянул. Или это я ему ногу выдернуть пытался – не помню. Короче, пошёл я один вот с таким же фонариком – вжж, вжж…
А в лесах наших может почудиться всякое – и, к сожалению, не только почудиться. И вот иду я, и кажется мне, что за мной кто-то увязался. И не сказать, чтобы это двуногий был. Цокает сзади кто-то по гравию на обочине. Оглянусь, направлю луч – никого. Несколько раз внезапно оборачивался – может, глаза этой твари сверкнут? Особенно страшно стало в низинке у ручья, когда туман пополз. И звук стал громче: не только когти звенят, но и галька шуршит… Так и доцокала за мной неопознанная зверюга до Старой казармы. А дальше, как известно, лесной нечисти ходу нет…
Странно, но вот и сейчас слышал я за спиной тот же самый звук. Велосипед у меня в порядке, движется бесшумно, асфальт чуть шуршит, и вдруг то самое – цок-цок…
У того, давешнего мальчишки, забот в жизни было поменьше, а нынешний Чак Яррик не железный.
Я остановился и посмотрел назад и увидел силуэт на обочине. Это была лесная собака – не самая крупная. Она демонстративно уселась, словно ожидая, когда я продолжу движение.
В народе принято списывать на лесных собак все бесследные исчезновения. После нападения прочих хищников всегда что-то остаётся – кости, обрывки одежды, снаряжение… Но лесные собаки, говорят, такие сообразительные, что все следы своих преступлений закапывают глубоко в землю. Вероятно, чтобы на них не подумали. Но на них ведь всё равно как раз из-за этого и думают…
Хорошо, продолжу движение. Будь по-твоему, хитренькая собачка. Может, ты и вправду такая умная, как погранцы рассказывают. Но ты не такая быстрая. А дорога здесь пойдёт под горку, и когда я как следует разгонюсь…
Разогнался я как следует – не потому, что испугался этой собаки, а потому, что достали вы меня все сегодня!!!
Ну, как ты там – отстала?
Оглянуться я оглянулся, а того, что впереди, не увидел и полетел через руль.
…Когда я пришёл в себя, то оказалось, что я лежу на поляне. Неподалёку от меня горит в траве пара шахтёрских фонарей типа «надежда». А вокруг высятся семеро бродяг в длинных балахонах с капюшонами, и каждый опирается на дрын.