Весь Фрэнк Герберт в одном томе. Компиляция
Шрифт:
— Но потом, Кейт, дорогая, они пошли в бар рука об руку. Помни это. «О, это была отличная драка», — так они сказали.
— Это безумие, — сказала Кейт.
— Это может быть, Кэт.
— Не называй меня Кэт! Я не ребенок!
— Дорогая, прости меня. — Он протянул руку, чтобы погладить ее, но она отбросила ее прочь.
— Это призраки, — сказала она приглушенным голосом. — Теперь нет женщин, чтобы класть покойников на стол. И злые духи вызывают призраков. О, злым духам теперь достается много душ.
— Кейт, ты должна прекратить это. Это нехорошо для ребенка.
— Весь мир не хорош для моего ребенка!
— Просто уже поздно, Кейт. Уже, наверное, три или четыре часа утра.
— Большие расходы, вот что будет причиной, — сказала она. — Им надо платить за наше содержание здесь, и они нас выбросят на съедение чуме.
— Я разорву того, кто попытается это сделать, на куски! — сказал Стивен.
— И как же ты остановишь их? Этим маленьким пистолетом?
— Я найду способ!
— Стивен, а что, если лекарства не существует?
— Кейт, ты сошла с ума, — сказал он. — Не существует? Почему… почему… — Стивен замолчал, неспособный представить себе такую ужасную ситуацию.
— Они даже не устроят мне хороших похорон, — сказала Кейт. — Потому что нет священников.
— Священники есть.
— Тогда почему они не могут найти хоть одного, чтобы он поженил нас?
— Они найдут. Ты же слышала, что сказал Адриан. Они ищут этого отца Майкла Фланнери прямо в данный момент.
— Посреди ночи они ищут священника? Это делают только для последнего причастия. И именно это мне потребуется совсем скоро.
Стивен молчал. В этом настроении Кейт угнетала его. А ее разговоры о злых духах! Она была почти медсестрой. Злые духи! Что за чушь.
— Где же летающая колонна, которая освободит нас от этой беды? — прошептала Кейт.
«Она думает о своем отце», — понял Стивен. Летающие колонны! Это было постоянной жалобой ее отца, как она рассказывала ему.
— Мы иногда ходили на лошадиную ярмарку, когда какая-нибудь была поблизости, — сказала Кейт. — А однажды мы пошли на Дублинское конное представление. Я была такой маленькой, что ему пришлось держать меня на руках, чтобы мне было видно. Это было так здорово!
«Ей не следует вспоминать о Дублинском представлении», — подумал Стивен. Она знает, что случилось там после чумы и карантина. Она тут же вспомнит и об этом.
— Они найдут лекарство, Кейт, — сказал он. — И мы будем еще волноваться о школах для наших детей, куда лучше послать их.
— Во мне только один ребенок, Стивен, и еще слишком рано говорить о школах.
— Они заново основывают школу святой Эдны, — сказал он. — Ну разве это не прекрасно, наш ребенок…
— Они идиоты! — сказала она яростным тоном. — Как будто они могут вызвать дух Патрика Пирса, чтобы он благословил нас. Остерегайся, когда вызываешь духов! Это всегда говорила моя бабушка.
— Это всего лишь школа, Кейт.
— Что за ужасная фантазия!
— Я поговорю еще с Адрианом о священнике, — сказал он.
— Ну, и много ли пользы от этого. Мы у него там, где он хочет. Его не беспокоит, будет ли моя душа гореть в аду.
— Кейт!
— Все, что от меня здесь останется, это одна из таких маленьких бронзовых табличек на Гласневинском кладбище — «героиням Ирландии, память о них будет жить вечно». Одни слова, Стивен. А теперь отворачивайся и давай спать.
«Как это похоже на нее! — думал он. — Наполнит меня своими страхами, разбудит окончательно, а потом мы должны спать!»
Глава 41
Жизнь Ирландии была исковеркана Уложениями о наказаниях. Англичане запрещали нам образование в любой форме — а потом смели называть нас необразованными! Мы не могли ни получить профессию, ни занимать государственную должность, ни заниматься торговлей или коммерцией. Мы не имели права жить в пределах пяти миль от любого города с самоуправлением! Мы не могли иметь лошадь стоимостью больше пяти фунтов, не могли владеть или арендовать землю, голосовать, иметь оружие и наследовать что-нибудь от протестанта! Мы не имели права собрать со снятой за грабительскую плату земли урожай больше, чем треть платы за нее. Закон принуждал нас посещать протестантские собрания, запрещал посещать мессы. Мы платили двойную плату за милицию, которая угнетала нас. И если католическая власть наносила ущерб государству, мы платили за него! И вы еще удивляетесь, что мы ненавидим англичан?
Херити и Лиам Каллен стояли на поляне, расположенной ниже по склону за пастбищем перед большим домом Бранна Маккрея. Они знали, что Джон, который стоял в ста метрах выше, наблюдает за ними. Казалось, что двое мужчин наслаждаются полумраком, который полз вниз по холмам по направлению к долине и вилле. Ласточки в оранжевом свете над ними ныряли вниз в погоне за насекомыми. Где-то далеко, среди деревьев, слышно было, как кто-то из солдат играет на флейте — тонкий и навязчивый звук в сумерках. Воздух пах соснами и мятой травой.
— Он там, наверху, как раз наблюдает за нами, — сказал Лиам низким голосом.
— Я видел его. Ты расставил вдоль дороги хороших стрелков?
— Ты думаешь, что я настолько глуп, чтобы искушать судьбу так же, как ты?
— Они должны свалить его, но не убивать, слышишь?
— Я тот, кто подчиняется его приказам, Джозеф. — Лиам посмотрел наверх, на Джона, потом перевел взгляд на долину. — Он тот самый?
— Иногда я думаю, что да, а иногда уверен, что нет. Там, Снаружи, они не помогают нам, Панический Огонь и все такое прочее. Он может быть тем самым, а может и не быть. Там, где он жил, ничего не осталось, этот маленький городок-бородавка на свиной заднице, и не осталось никого, кто мог бы что-нибудь сказать нам.
— А что вызывает у тебя сомнения? — спросил Лиам.
— Он спит сном невинного младенца, даже не вздрогнет, а я внимательно наблюдал за ним.
— Тогда почему же ты думаешь, что он может быть Безумцем?
— Разные мелочи. В его глазах что-то появляется, когда он смотрит на все эти разрушения.
— И ты все равно притащил его сюда!
— Должен сказать, меня самого мучило любопытство в связи с этим местом, — Херити кивнул головой. — Как вы можете жить с этим каждый день?