Весь Фрэнк Герберт в одном томе. Компиляция
Шрифт:
— Ах, Джозеф, Джозеф, — произнес священник с горечью в голосе. — Колокол Джона Донна может звонить только по одному человеку, а не по многим. Я буду молиться только за твою душу Джозеф. Именно твоей душе это так необходимо. Что же касается остального, то мне нужно подумать об этом.
— Подумать над этим! Это все, на что ты способен, старый дурак! — Херити обратил свое внимание к Джону. — А ты куда уставился, янки?
Мальчик подошел прямо к Джону, остановившись на расстоянии шага.
У Джона комок стоял в горле. Он знал, что не может скрыть своего внутреннего беспокойства.
Херити, казалось, ничего не замечал.
— Ну, янки?
— Я… я слушал.
— Да что ты можешь слышать своими оттопыренными ушами?
— Этот… — Джон прокашлялся. — Это интеллектуальная дискуссия.
— Еще один лжец! — сказал Херити.
— Нет, Джозеф, — мягко проговорил отец Майкл. — Я думаю, что Джон просто ошибается.
— Не вмешивайся, священник! Это касается только меня и янки!
— Нет, Джозеф, это я вызвал твой гнев, и ты не возьмешь верх надо мной. И незачем атаковать нашего гостя.
Херити бросил презрительный взгляд на отца Майкла.
— Я не могу взять верх над тобой?
— Это был не интеллектуальный аргумент, — кратко произнес священник. — То, с чем я согласился. — Он ласково посмотрел на Джона. — Мы, ирландцы, в самом деле не любим интеллектуальных дискуссий.
Херити открыл и закрыл рот ничего не сказав.
— Я знаю, мы часто говорим, что интеллектуальный спор — это предел наших мечтаний, — продолжил отец Майкл. — Но это неправда. Мы больше предпочитаем взрывы чувств. Мы любим разжигать страсти внутри и выставлять напоказ нашу агонию.
— Неужели это говоришь ты, Майкл Фланнери? — с удивлением спросил Херити.
— Именно я. Я говорю, есть только один короткий шажок через преисподнюю. Один шажок, данный нам для обдуманной разработки показа агонии.
— Я не верю своим ушам, — сказал сам себе Херити. Он наклонился к священнику, заглядывая под края шляпы, словно желая убедиться, что это в самом деле отец Майкл. — Неужели вы сами додумались до таких прекрасных мыслей?
Кривая улыбка появилась на лице священника.
— У нас было время, чтобы высказать свои мысли за время путешествия, не правда ли, Джозеф?
Херити не ответил.
Отец Майкл переключился на Джона, и тот поразился, какую боль причиняет его взгляд, кажущийся таким мягким и обнадеживающим. Его грудь словно полоснуло ножом.
— Самая любимая игра в интеллектуальную травлю для ирландцев, — продолжал отец Майкл, — это сарказм. — Он мельком взглянул на Херити, и тот отскочил, фыркая и потирая свой нос. — Жаль, что Мы так мало смеемся над собой. А это необходимо, когда сталкиваешься с горькой правдой.
— Ты бы не узнал правды, даже если бы она пнула тебя в яйца и оставила без наследства, — обвинительно произнес Херити.
— Тогда повсюду на земле воцарились бы мир и спокойствие, не так ли? — спросил отец Майкл. — Всюду согласие и радость — как и было раньше.
— Все вредное, что мы имеем, — сказал Херити, — исходит от нашей терпеливой преданности религиозным церковным предрассудкам. Это истощает наши силы на протяжении уже нескольких столетий.
Отец Майкл вздохнул.
— Джозеф, я думаю, что твой худший порок заключается, может быть, в том, что ты не имеешь в себе сил, чтобы быть великодушным.
— Вы споткнулись о правду самого Бога, — продолжил Херити. — Как сказал некий идиот: «Великодушие — это не самая знаменитая ирландская добродетель». Я согласен с этим, Майкл Фланнери, потому что знаю, что мы должны держаться за свою ненависть. Иначе, в чем нам черпать силы для движения дальше?
— Спасибо тебе, Джозеф. У тебя все-таки осталась надежда, и я буду продолжать свои молитвы. — Священник повернулся на каблуках и зашагал вниз по дороге.
В этот момент Джон понял, что этот спор полностью восстановил веру отца Майкла. Что же дал этот разговор Херити? Джон посмотрел на удаляющегося священника, который шагал твердо и уверенно.
Херити тоже наблюдал за отцом Майклом.
— Куда ты идешь, отец, — позвал Херити. — Убегаешь? — Он посмотрел на Джона. — Видишь, как он бежит? — Но неуверенность в голосе Херити была свидетельством его поражения. Он сделал все возможное, чтобы уничтожить веру священника, но потерпел поражение.
Мальчик побежал за отцом Майклом. Поравнявшись со священником, он взял его за руку.
Херити догнал Джона, когда они начали идти к лесу. Он снял с него пулемет, висевший на ремне.
— Они могут не правильно понять. Может, ты отдашь мне и свой пистолет?
Джон двигался как лунатик, послушно повинуясь Херити. Он не отдавал себе отчета в том, что сейчас его лишили оружия.
Одним из мужчин, идущих к ним, был Кевин О'Доннел. В той же австралийской шляпе, что была на нем в тот вечер на пристани в Кинсейле.
Глава 50
Римляне развратили галлов, и это породило англичан. Они бегут к римлянам, как свиньи к кормушке. Тактика римлян проста — сделать наши семьи заложниками. Они вербуют нас в свою армию, потому что это для нас единственная возможность не умереть от голода. Они насытили нашу религию алчностью. Они заменили наши простые, понятные законы дорогостоящими и недоступными для простых людей.
Неприкрытый грабеж — вот чем я говорю.
— Они отказались подтвердить или отрицать, держат ли они действительно О'Нейла в заключении? — спросил Вэлкорт.
Чарли Турквуд поднял обе руки ладонями верх. В его темных глазах была свинцовая тяжесть. Полные губы, казалось, вот-вот готовы расплыться в улыбке.
Они расположились в кабинете Линкольна в Белом Доме, комнате, которую Вэлкорт сделал своим личным офисом. Он посмотрел на часы.
— Сколько сейчас времени, в конце концов?
— Около девяти утра, — сказал Турквуд.