Весь Фрэнк Герберт в одном томе. Компиляция
Шрифт:
Суковатый стебель маиса подтверждал, что ученым вскоре придется отступить.
Кроудар долго стоял на коленях и глядел в будущее, пока фонарик не начал тускнеть. Тогда он поднялся, и они направились к выходу из каменистого ущелья.
Когда они оказались наверху и увидели перед собой, на равнине, огоньки умирающей цивилизации, юн остановился и сказал:
— Лов троди скоро закончится. Я возьму лодку и пару друзей. Мы поплывем туда, куда летают соколы.
Это была самая большая речь, какую он когда-либо произносил.
Она взяла фонарик,
— Как ты думаешь, что обнаружили соколы?
— Семена, — ответил он, кивая головой. Он не мог объяснить почему, но это было ему совершенно ясно. Все здесь испускало ядовитые испарения и соки, в которых могли выжить только местные флора и фауна… почему же должно быть иначе с троди или с другими местными морскими животными? И с соколами, которые были доказательством того, что здесь должна быть поросль гораздо менее ядовитая для пришельцев с Матери Земли.
— Лодки слишком медлительны, — сказала она.
Он молча согласился с ней. Шторм мог застать их далеко в море, тогда они не смогут вернуться назад. Это будет опасно. Однако он понял по ее голосу, что она не намерена удерживать или отговаривать его.
— Я возьму с собой самых крепких людей, — сказал он.
— Как долго тебя не будет? — спросила Хонида.
Он ненадолго задумался. Постепенно он привыкал к ритмам этого мира. Он мысленно представил себе все путешествие, дни, которые они проведут в океане, ночные поиски вод, над которыми реют соколы в своем низком, бесшумном полете, а потом возвращение назад.
— Восемь дней, — сказал он.
— Там вам понадобятся хорошие сети, — произнесла она. — Я позабочусь о том, чтобы их изготовили вовремя. Может быть, с вами пойдет пара техников. Я знаю двоих, которые охотно отправятся с тобой.
— Восемь дней, — повторил он и подумал, что ей придется найти сильных людей.
— Да, — ответила она. — Восемь дней. И когда ты вернешься, я буду ждать тебя на берегу.
Потом он взял ее за руку и повел назад, к равнине.
— Мы должны дать имя этому миру, — сказал он на полпути.
— Дадим, когда ты вернешься, — ответила она.
Нежданная встреча в пустынном месте
— Вы интересуетесь экстрасенсорным восприятием, а? Что ж, я полагаю, что не меньше любого другого, и это правда.
Он был маленьким лысым парнем в очках без оправы и сидел рядом со мной на скамейке около деревенского почтового отделения. Я пытался загорать под послеполуденным апрельским солнцем и читал статью под названием «Статистические данные по ЭСВ» в научном альманахе.
Я видел, что он взглянул на заголовок, через мое плечо.
Он был низеньким малым. Звали его Крэнстон, и жил он в деревне, сколько я себя помню. Он родился в хижине лесорубов на Берли Крик, но жил теперь у вдовой сестры по имени Берстабл, чей муж был морским капитаном. Капитан построил один из тех больших, высоких, обшитых гонтом домов, что взирали вниз с гряды на деревню и пролив за
Собственно, загадкой для меня было то, почему Крэнстон сам спустился к почтовому отделению. Для подобных поручений у них был наемный работник. Кого-либо из членов семьи редко видели внизу в деревне, хотя Крэнстон был довольно общителен. Если вы встречали его в Грейндж-холле, то можно было рассчитывать на приятную беседу и партию в шашки.
В Крэнстоне было около пяти футов и четырех дюймов, а весил он, как мне думается, около ста пятидесяти фунтов, так что сами видите — он не был костлявым. Его одежда и летом и зимой состояла из малярской шапки, широких рабочих штанов с нагрудником и темно-коричневой рубашки, из тех, что носят лесорубы. Хотя я не думаю, что он когда-либо был лесорубом или вообще занимался тяжелым физическим трудом.
— Что такого случилось, что вы зашли на почту? — прямо спросил я в обычной любопытствующей деревенской манере. — Редко вас здесь увидишь.
— Я… надеялся встретить кое-кого, — ответил он. Он кивнул на научный альманах у меня на коленях. — Я не знал, что вы интересуетесь экстрасенсорным восприятием.
Он не смутился. Я был одним из тех людей, что располагают к откровенности, и было очевидным, что у Крэнстона припасена какая-то «история». Я, правда, попытался сопротивляться, так как пребывал в одном из тех состояний, что присущи писателям, когда мы отгрызаем головы, едва взглянув на них.
— Думаю, что ЭСВ — это мерзкое мошенничество, — сказал я. — И это отвратительно, когда пытаются приспособить логику и математику для этого…
— Ну, на вашем месте я бы не был так уверен, — проронил он. — Я мог бы рассказать пару правдивых историй.
— Вы читаете мысли, — сказал я.
— Читать — это неправильное слово, — парировал он. — И это не мысли… — Тут он пристально посмотрел на дорогу, разветвляющуюся ниже почты, прежде чем опять взглянуть на меня. — Это сознание.
— Вы читаете сознание, — сказал я.
— Я вижу, вы мне не верите, — ответил Крэнстон. — Но в любом случае я собираюсь вам кое-что рассказать. Никогда раньше не рассказывал этого чужаку… но вы не настоящий чужак, ваши корни здесь. А так как вы писатель, то можете это где-то использовать.
Я вздохнул и закрыл журнал.
— Я тогда только переехал к сестре, — рассказывал Крэнстон. — Мне было семнадцать. Сестра была замужем, дайте-ка вспомнить, около трех лет к тому времени, но ее муж — капитан — был в море. В Гонконге, кажется. Ее свекор, старый мистер Джерузалем Берстабл, был тогда еще жив. У него была спальня внизу, дверь которой выходила на заднюю веранду. Он был глух, как пень, и не мог без посторонней помощи выбраться из своего инвалидного кресла. Вот почему меня и пригласили. Он был живой развалиной, старый мистер Джерузалем, если вы помните. Но, полагаю, вы его не знали.