Весь Фрэнк Герберт в одном томе. Компиляция
Шрифт:
(Это был тонкий намек на мой статус нездешнего, которого, казалось, не мог избежать ни один житель деревни, обсуждая со мной «старые добрые времена». Хотя они приняли меня, поскольку мои бабушка с дедушкой были деревенскими и каждый в долине знал, что я «вернулся домой» подлечиться после полученного на войне ранения.)
— Старый мистер Джерузалем нежно любил игру в криббедж по вечерам, продолжал Крэнстон. — В тот вечер, о котором я вам рассказываю, он и моя сестра играли в студии. Они не слишком много разговаривали из-за его глухоты. Все, что можно было услышать через открытую дверь студии, было шлепанье по столу и бормотание моей сестры каждый раз, когда она сбрасывала
Мы выключили освещение в гостиной, но в камине горел огонь, и из студии падал свет. Я сидел в гостиной вместе с Олной, девушкой-норвежкой, помогавшей моей сестре по хозяйству. Пару лет спустя она вышла замуж за Гаса Биллса, его убило, когда в Индейском Лагере взорвалась паровая машина. Одна и я играли в норвежскую игру, которую они называли реп, что-то наподобие виста, но она нам надоела, и мы просто сидели у камина друг против друга, слушая, как в студии шлепают карты.
Крэнстон сдвинул назад свою шапку и взглянул на зеленые воды пролива, где буксир бережно оттаскивал связку бревен из приливной зоны.
— О, она тогда была хорошенькой, Одна, — продолжил он немного погодя. Волосы у нее были, словно посеребренное золото. А ее кожа — она словно просвечивала насквозь.
— Вы были влюблены в нее, — заметил я.
— Одно слово — потерял голову, — ответил он. — А она меня вообще не замечала… поначалу.
Он снова замолчал. Дернул разок за козырек шапки. Спустя некоторое время он произнес:
— Я пытался припомнить, моя это была идея или ее. Идея была моя. Одна все еще держала в руках колоду карт. И я ей предложил: «Олна, перемешай колоду. Следи, чтобы я не видел карт». Да, вот так это и было. Я велел ей перемешать колоду и взять одну карту сверху. А петом посмотреть, смогу ли я эту карту угадать.
Как раз тогда ходило много разговоров об этом малом из университета Дьюка, об этом докторе, забыл его имя, у которого люди угадывали карты. Думаю, это и заронило идею в мое сознание.
Крэнстон с минуту помолчал и, клянусь, на мгновение помолодел особенно глаза.
— Итак, она перемешала карты, — сказал я, помимо воли заинтересовавшись. — Что дальше?
— А? О… Она сказала: «Йа, посмотрим, смошешь ли ты угатать фот эту». У нее был сильный акцент. Можно было подумать, что она родилась в Старом Свете, а не в Порт Орчард. Но Олна взяла первую карту и посмотрела на нее. Боже, как она мило наклонялась, чтобы освещение из двери студии падало прямо на карту. И вы знаете, я в то же мгновение понял, что она видит валет треф. Я словно бы видел это где-то в моем сознании… не совсем чтобы видел, но я знал. Так что просто выпалил, что это было.
— Вы правильно угадали одну из пятидесяти двух… неплохо, — заметил я.
— Мы прошлись по всей колоде, и каждую карту я называл правильно. Ни одной ошибки.
Разумеется, я ему не верил. Мне говорили, что эти истории являются камнем преткновения в изучении ЭСВ. Ни одна из них не подтверждается. Но было любопытно, почему это все он рассказывает МНЕ? Было ли это попыткой старого деревенского холостяка, ничтожества, мужчины, живущего на подачки сестры, выглядеть значительным?
— Значит, вы называли ей каждую карту. Вы когда-нибудь подсчитывали вероятность такого совпадения? — спросил я.
— Профессор из колледжа однажды подсчитал. Я забыл точную цифру. Но он сказал, что это просто невозможно.
— Невозможно, — согласился я, не пытаясь скрыть недоверия. — А что по этому поводу думала Одна?
— Она решила, что это трюк — салонные фокусы, понимаете.
— Она носила очки, и вы видели в них отражение карт, верно? — спросил я.
— В те дни она очков не носила, — ответил Крэнстон.
— Тогда вы видели их отражение у нее в глазах.
— Она сидела в тени, почти в десяти футах от меня. Чтобы разглядеть карты, у нее был только свет из двери студии. Ей приходилось подносить их к огню камина, чтобы я мог видеть. Нет, ничего подобного. Более того, я ненадолго закрыл глаза. Я просто вроде как видел эти карты… Тем местом в моем сознании, что я обнаружил. Мне не приходилось колебаться или угадывать. Я каждый раз ЗНАЛ.
— Ну что же, это очень интересно, — я зевнул и открыл альманах. Наверное, вам нужно было направиться в Дьюк и помогать доктору Раину.
— Будьте уверены, я был сильно взволнован, — продолжал он, игнорируя мою попытку закончить беседу. — Этот знаменитый доктор говорил, что люди могли проделывать подобное, и тут я получаю этому подтверждение.
— Да, — сказал я. — Возможно, вам следовало написать доктору Раину и рассказать ему все это.
— Я велел Олне перемешать карты, и мы попытались это сделать снова, — в голосе Крэнстона начало звучать легкое отчаяние. — Она не проявила энтузиазма, но сделала, как я просил. Я заметил, что у нее дрожат руки.
— Вы напугали бедное дитя своими фокусами, — сказал я.
Он вздохнул и сидел минуту в молчании, уставясь на воды пролива. Буксир пыхтел над своей связкой бревен. Я внезапно почувствовал жалость к этому несчастному маленькому человечку. Я уверен, что он никогда не отходил от деревни дальше, чем на пять миль. Жизнь его ограничивалась этим старым домом на гряде, еженедельной игрой в карты в Грейндже и время от времени походом в бакалейную лавку. Мне даже не верилось, что у них был телевизор. Что касается его сестры, то у нее была репутация старой карги.
— Вы снова назвали все карты? — спросил я, стараясь, чтобы мой голос звучал заинтересованно.
— Без единой ошибки, — ответил он. — Я тогда точно определил то место в моем сознании. Я мог найти дорогу к нему в любое время.
— А Олне хотелось узнать, как вы это делаете, — сказал я.
Он сглотнул.
— Нет. Я думаю, она… ПОЧУВСТВОВАЛА, как я это делаю. Во второй раз мы перебрали не более пятнадцати карт, когда она швырнула колоду на пол. Она сидела, уставясь на меня и дрожа. Внезапно она назвала меня каким-то именем — я толком не расслышал, как оно правильно произносится, — вскочила и выбежала из дома. Это произошло так быстро! Она выбежала в заднюю дверь прежде, чем я поднялся на ноги. Я выскочил вслед за ней, но ее уже не было. Позже мы узнали, что она остановила попутный грузовик с хлебом и отправилась прямо домой в Порт Орчард. Олна больше не возвращалась.
— Это очень плохо, — сказал я. — Единственная личность, чье сознание вы могли читать, и она от вас сбежала.
— Олна больше не вернулась, — повторил он, и, клянусь, в его голосе были слезы. — Все подумали… понимаете, что я сделал ей неприличное предложение. Моя сестра просто взбесилась. На следующий день приехал брат Олны за ее вещами. Он пригрозил, что выпорет меня, если я хоть ногой переступлю порог…
Крэнстон замолчал, повернувшись и пристально глядя на посыпанную гравием дорожку, идущую в деревню от ферм на западных холмах. Высокая женщина в зеленом платье, доходившем ей до середины икр, только что обогнула обгоревший пень и направлялась к почтовому отделению. Она шла, склонив голову, так что можно было видеть часть ее макушки с желтыми волосами, заплетенными в косу и плотно уложенными вокруг головы в виде короны. Это была крупная женщина с хорошей фигурой и широким размашистым шагом.