Весь Кир Булычев в одном томе
Шрифт:
Мужчинка протянул обе руки вылезшему из автомобиля Оскару, но Бегишев, не ответив на приветствие, заверещал:
— И это называется безопасностью, мать вашу! На меня покушаются фактически у вас на глазах. А где гарантии?
Ловким движением мужчина по имени Аркадий Юльевич подхватил колечком правой руки локоть Бегишева и повлек его наверх, к зеркальной двери.
— А мы разберемся, — повторял он. — Обязательно разберемся, кому это было выгодно и кто направлял руку.
— Нашим врагам! — крикнула сзади Антонина. Она старалась приблизиться к мужчинам, но ее игнорировали.
Они подошли к отлично сервированному столу, причем именно на пять человек — компания минус Алик, которому пришлось остаться снаружи, хотя он так рассчитывал посидеть с барами за столом и был обижен недооценкой его роли. Даже вякнул Бегишеву: «Как же без меня вы будете?» Но тот сообразил, что сидеть за столом с телохранителем неправильно — это тебе не «Рубен Симонов», и ответил: «Подождешь».
Аркадий Юльевич посадил Бегишева рядом и, как бы продолжая давно завязавшуюся беседу, наивно спросил:
— Давай подумаем, против кого была направлена эта идиотская шутка… если это было шуткой?
— Вот именно! — И тут же Оскар, сообразив, что версия шутки его не устраивает, добавил: — Это было покушение. Чистой воды покушение. Вы не видели, а то бы в штаны наложили.
— Оскар! — Антонина решила защитить девичью честь.
— Это открытый вопрос, — вмешался Владимир Ильич. — Ведь я находился в двух шагах, и, возможно, трапом целились в меня.
— А попали в меня, — не выдержал серьезности разговора Берестов.
Он дотронулся пальцем до щеки.
— Не болит? — заботливо спросил Аркадий Юльевич. — А то я могу вызвать специалиста.
— Спасибо, не болит.
— Так что же это было? — добивался Бегишев.
— Допустим, что имело место обычное российское головотяпство.
— Вы хотите сказать, что я выдумал покушение? — Бегишев обиделся.
— Кстати, тебя, Оскар Ахметович, — ответил Аркадий Юльевич, — не только на трапе не было, но даже и в непосредственной близости…
— Только Андрей был на трапе, — сказала Антонина.
— Вот именно! Ваш переводчик Андрей Берестов, я правильно информирован?
— Правильно.
— Но не хотите же вы сказать, что вся эта операция проводилась только для того, чтобы искалечить вашего переводчика?
— О нет! — сказал Бегишев, которому жаль было отказываться от престижного ореола жертвы террористического акта.
— Тогда давайте знакомиться, — сказал Аркадий Юльевич. — Я здесь работаю в совместной фирме, меня зовут Аркадием Юльевичем.
Андрей сразу почувствовал, что наконец-то видит настоящего хозяина. И хотя Бегишев ему не подчинялся и даже в ходе дальнейшего разговора пытался подчеркнуть свою независимость и значение, Аркадий Юльевич явно был птицей более высокого полета.
Как он сам сказал, когда ели горячее:
— Без меня вы вряд ли провернете эту операцию, а я без вас, если очень нужно, управлюсь.
Андрей догадался, что у Аркадия Юльевича был на борту человек, который внимательно следил за группой Бегишева, — иначе откуда Аркадию Юльевичу знать некоторые детали вполне локального, чуть ли не интимного свойства.
Но больше всего Аркадия Юльевича интересовал, конечно же, Фрей.
И Ленину это внимание понравилось.
Наконец-то ему позволили распушить перья и походить гоголем.
Разговор сразу принял сюрреалистический оттенок, потому что собеседники, к раздражению простой души — Антонины, вели разговор так, словно Ленин был настоящим вождем пролетариата, только приболел и таился несколько лет от народа по настоянию врачей.
— А кто вам зрение обследовал? — интересовался Аркадий Юльевич.
— Глазное дно?
— Ведь при инсульте важны показания офтальмолога.
— У меня был лучший, Авербах. Не слышали? У него была квартира у Кировских ворот в доме «Россия».
— Ах, не говорите, там потом на чердаке помещалась мастерская Соостера, эстонского художника, из авангарда. Слышали о таком?
— Ну зачем же мне бывать в доме своего глазного врача? — удивился Фрей.
— А я тогда был в райкоме комсомола инструктором. Нас вызывает третий секретарь, по идеологии, и говорит: надо, чтобы это гнездо разврата и абстракционизма перестало существовать.
— Каленым железом! — поддержал Ильич Аркадия Юльевича. — Именно так!
Здесь не выдержали нервы у самого Оскара.
— Слушайте, мы здесь на вечере встречи, да? Старый большевик и пионерская смена?
— А вот иронии я не терплю! — воскликнул Ильич.
— Иванов, ты потерял контроль, — сказала Антонина. — И что характерно — над собой.
Тут спохватился чуткий Аркадий Юльевич: хоть он и был человеком значительным, но тоже понимал, что нельзя перегибать палку.
— Очень приятно было с вами познакомиться, — сказал он Ильичу. — Что вы желаете на горячее? Мясо или лосося?
— Ах, у нас на «Симонове» тоже подавали лососину, — сказал Ильич. — А оказалось — кета, представляете?
— Здесь таких ошибок не бывает, — откликнулся Аркадий Юльевич. — Надо полагать, мы можем говорить откровенно?
— Все под контролем, — подтвердил Бегишев. — Вся группа прошла проверку.
Аркадий Юльевич уставился на Андрея. Взгляд у него оказался холодным, змеиным.
— Я тоже под контролем, — признался Андрей. — И прошел проверку.
Аркадий Юльевич кивнул. Он был удовлетворен ответом. Поэтому обратился к Бегишеву:
— Отпечатки пальцев не забыли?
— Ой, не говорите! — сказала Антонина. — Такую операцию пришлось провести — Мавзолей брали!