Весь Кир Булычев в одном томе
Шрифт:
— Это еще зачем? — не понял Аркадий Юльевич.
— А как еще раздобыть эталон? Пришлось снимать отпечатки пальцев с мумии.
— А потом сравнили с моими, — сказал Фрей. — И убедились, что мы — одно лицо.
— Ну и дела, — произнес Аркадий Юльевич. — Значит, вас двое с одними отпечатками?
— Что касается меня, то мои всегда со мной, — по-ленински сказал Владимир Ильич.
Сыграл он эту миниатюру классно, сразил Аркадия Юльевича.
— С отпечатками, — сказала Антонина, — все в порядке. У меня есть конверт с отпечатками пальцев оригинала. Они совпадают.
— То есть накладки не будет?
— Не будет. Я за них в койке с таким хмырем отработала, вы не представляете!
— Учтите, что у них там серьезно. Большие деньги, серьезные люди. Расскажите, как с оппозицией?
— Они меня сегодня убить хотели, — заявил Бегишев таким тоном, будто принес жалобу в милицию.
— Не вас, голубчик, не вас, — возразил Аркадий Юльевич. Он снова холодно посмотрел на Андрея. Не нравился ему Андрей, и чувство было взаимным.
— Кого-нибудь подозреваете?
— Расскажу тебе наедине, — сказал Бегишев. — Кое-какие наработки уже есть.
— Добро.
Мороженое было вкусным, но «у нас лучше», как сказала Антонина, а Аркадий Юльевич, хотя мог бы и защитить местное — сам же платил и выбирал, — возражать не стал.
— Все свободны, — сказал он, когда доели мороженое. — Желающие выпить кофе могут остаться — принесут. Потом погуляйте. До корабля доберетесь?
— Только осторожнее, — велел Бегишев. — Я бы не расставался. Лучше погуляйте группой.
— Как в добрые советские времена, — вырвалось у Андрея.
— Что ж, и оттуда есть что позаимствовать, господин Берестов, — сказал со значением Аркадий Юльевич. Хотя непонятно было, угрожает он или просто так, умничает.
Бегишев с Аркадием Юльевичем удалились. Именно удалились, а не ушли. Уплыли в сторону моря.
Остальные не спешили — в самом деле заказали кофе. Тут и началась служба Андрея. Кофе с пирожными.
Фрей сообщил, что Стокгольм славится своим кофе, «как сейчас помню».
— Помолчал бы, — сказала Антонина, которая никак не могла проникнуться уважением к старику, даже в рамках игры.
— Боюсь, что вы, Антонина Викторовна, — ответил Фрей, — несколько переоцениваете свое значение. Я должен вам сказать, что без вас тут обойдутся. Я же теперь становлюсь центральной фигурой, как вы видели по отношению ко мне товарища из советского посольства.
— Нет, ты посмотри! — Антонина обернулась к Андрею, но Андрей предпочел не принимать ничьей стороны в конфликте.
— Я долго терпел, — сообщил ей Фрей. — Я выдерживал оскорбления и унижения, не соответствующие моему статусу.
— Ах, у него и статус есть! — Антонина сардонически расхохоталась.
Фрей поднялся, опрокинул стул, как показалось Андрею — нарочно.
Он решительно направился к двери. Это напоминало историческое полотно «Вождь революции покидает собрание меньшевиков и соглашателей».
Алик обернулся к Антонине:
— Остановить?
— Пускай погуляет, — сказала Антонина. — Что с ним случится? У него на тебя отрицательная реакция.
— Тогда я тоже погуляю, — сказал Андрей.
— Правильно, — согласилась Антонина. — Погуляйте, интеллигенция. Но чтобы вернуть его на «Рубена Симонова» в одном куске.
Андрей не был уверен в том, что Антонина оставит их в покое. И допускал, что, кроме Алика, чужого в этом городе и потому малоэффективного, здесь есть подручные Аркадия Юльевича. Уж очень Антонина равнодушно отнеслась к тому, что курица, которая вот-вот снесет золотое яйцо, намерена бунтовать на улицах шведской столицы.
Андрей догнал Ильича в двух шагах от ворот, тот как раз закутывал себе горло шарфом — ветер был морозным и сырым.
— Вы на теплоход? — спросил Андрей.
— А вас послали следить за мной?
— Сомневаюсь, — ответил Андрей. — Я не пользуюсь у них доверием.
— А у них никто не пользуется доверием. Кстати, я перчатки не взял. Это легкомысленно.
— Давайте купим вам перчатки, — предложил Андрей.
— Что вы говорите! Откуда у меня деньги? Я работаю за стол и койку.
— Фирма платит, — сказал Андрей. — У меня есть деньги.
— Отлично, я расплачусь с вами, как только все это завершится.
Подходящий магазин попался скоро — это был универмаг, и там было тепло.
Ленин оживился, он долго копался в длинном ящике, куда были свалены недорогие перчатки. Потом вдруг замер и сказал Андрею, указывая на него выхваченной парой перчаток:
— Вот именно в этом и заключается главный порок капиталистической системы, порок, который наши любезные демократы стараются внедрить в Советском Союзе. Вам никогда не приходило в голову, Андрей, как это приятно: схватишь килограмм колбасы по два двадцать и идешь домой, счастливый свершением желания. Здесь же я должен выбирать из двадцати почти одинаковых пар перчаток. Мыслимое ли дело? Я останавливаюсь в тупике и не могу принять решения. Тут и бери меня голыми руками. Именно поэтому, батенька, капиталисты всех мастей навалили на нас так называемое изобилие, и наш народ потерял способность принимать решения.
— Но вас-то они не смогут одурачить, — сказал Андрей.
— Ну, ты дипломат, — рассмеялся Ильич, — ну, ты даешь!
— Какие берем?
— А можно взять две пары? Ведь я обязательно одни потеряю. Вы не представляете, товарищ, насколько я бываю рассеян.
— А Надежда Константиновна жива?
Ильич замер. Почуял подвох.
— Надежда? — получился знак вопроса.
— Вот именно.
— Надежда умирает последней, — туманно сообщил Ильич.
— Я имею в виду Надежду Константиновну.