Весь Кир Булычев в одном томе
Шрифт:
Роза постелила Татьяне на диване в большой комнате и велела мужу выключить телевизор, чем он был недоволен.
Муж ушел, а Лидочка, начав раздевать Татьяну, увидела, что той стало плохо. Роза быстро побежала за тазом…
Прошло, наверное, чуть более получаса с тех пор, как Лидочка покинула квартиру Алены, за это время Татьяна Иосифовна заснула.
Лидочка поспешила обратно — она не хотела упустить Константина. Ей казалось, что он может рассказать что-то нужное. На кухне Константина не было, не сидел он и за столом. Некоторое время Лидочка утешала себя надеждой, что он скрывается в ванной или туалете. Но вскоре от этой мысли пришлось отказаться.
Лидочка спросила про Константина у Сони, которая сидела на кухонном подоконнике, обнявшись с подружкой. Они пели в два голоса романс «Калитка», написанный, как известно, великим князем Константином, и никак не прореагировали на Лидочку.
— Соня, — снова повторила Лида, — ты не видела, Константин ушел?
— Какой Константин? — недовольно бросила Соня, которой испортили песню.
— Такой вот… на собаку похожий.
Сонькина подружка хихикнула.
— Лет сорока-пятидесяти, грузный. Он мне сказал, что он наследник Маргариты.
Сонька пожала плечами.
— Неужели ты его не знаешь?
— Никогда не видела. А откуда он узнал про Аленку?
— Говорит, что прочел в «Московском комсомольце».
— С такими надо быть осторожными, — заметила подружка, — такие приходят, все высматривают, а потом убивают.
— Здесь уже некого убивать, — сказала Лидочка.
— Всегда есть кого убивать, — возразила подруга.
— Я спрошу у Татьяны, — предложила Лидочка и тут же вспомнила, что сама только что уложила Татьяну спать.
— Спроси, — равнодушно заметила Соня. — Авантюрист какой-то.
Она слезла с подоконника.
Она тоже будет толстой, как Татьяна, подумала Лидочка.
Лидочка возвратилась в комнату. Там стало свободнее, потому что присутствующие сгрудились по группам — однокашники, соученики по институту, сослуживцы. Каждый говорил о своих делах.
Соня, которой испортили песню, прибежала из кухни и спросила, кто будет пить чай, а кто — кофе. Но на нее закричали, что еще не все выпито и Алена обидится, если они так рано уйдут. Соня выругалась себе под нос и снова ушла на кухню. Ей с трудом давалась роль хозяйки дома — она была большой лентяйкой.
Лидочка не стала ждать, пока допьют водку. Она тихонько ушла. На лестничной площадке тоже стояли люди и пьяными голосами выясняли отношения. На Лидочку никто не обратил внимания.
Шел густой, вялый снег, и оттого было очень тихо.
Лейтенант Шустов поджидал Лидочку на улице. Он курил, Лидочка сначала увидела красный глазок сигареты и потом — темную фигуру. От усталости ей даже не было страшно.
— А я кончил дежурство, — сказал он, забыв поздороваться, — и решил погулять, свежим воздухом подышать. Как прошли поминки?
Лидочка не удержалась и засмеялась.
— Вы чего?
— Так спрашивают о субботнике.
— А как еще спросить? — почему-то обиделся Шустов. — Как вам рыдалось?
— Не старайтесь быть грубым.
Они пошли к площади Тишинского рынка. Лидочка была благодарна лейтенанту, что пришел встретить.
— А сегодня опять на Петрика покушались, — сказала она лейтенанту.
— Знаю, — ответил тот. — На Александра Петренко. — Он не договорил — она поняла: «Поэтому вас и встречал».
— Он уедет?
— Черт его знает. Может, его и там достанут. У него долги. Неплатежи. На него наезжали, но пока безрезультатно. Хотя обычно они не успокаиваются.
— А вы их знаете?
— Заказная работа.
— Мне странно, — сказала Лидочка, — как я попала в эту историю. Как бы с двух сторон, а сошлись в крематории — Петренко и Алена.
— Петренко пока живой, — возразил лейтенант.
Их обогнала медленно ползущая патрульная машина.
Лейтенант увидел, поднял руку, показывая — проезжайте. В тишине сквозь завесу мягкого глухого снега было слышно, как в машине засмеялись.
— А что будет с Осетровым? — спросила Лидочка.
— Прокурор завтра даст ордер на его арест.
— Разве это так нужно?
— У прокурора свои дела, он не уверен в себе, хочет отличиться.
— А вы думаете, что ее убил Осетров?
— Ничего я не думаю. Меня другое интересует.
Несколько шагов они прошли молча — видно, лейтенант надеялся, что Лидочка задаст ему вопрос: что же интересует лейтенанта. Лидочка не задала вопрос, и Шустову пришлось отвечать самому.
— Меня интересует, — сказал он, — почему Алена не оставила прощального письма.
Лидочка отметила, что он тоже стал называть погибшую женщину Аленой, как и все.
— А разве это обязательно?
— Для таких особ, как Алена, практически обязательно. Если кончает с собой молодая женщина, да еще от несчастной любви, она обязательно оставляет письмо. Человечество должно знать, почему и кого оно потеряло.
— Не старайтесь выглядеть циником.
— Я говорю правду, а вы делаете вид, что мир построен из шоколада.
— Я хотела бы, да кто мне даст? И что вы думаете о письме?
— Вернее всего, объяснение самое простое — Осетров приехал к ней ночью, увидел тело, перепугался, потому что в письме, разумеется, говорилось о его вине. «Прошу в моей смерти винить бывшего работника ЦК КПСС, соблазнителя невинных девушек, товарища Осетрова».
Лидочка поморщилась, но не стала снова придираться к словам лейтенанта. Может быть, ему именно этого и хотелось.
За ярко освещенным окном бывшего обувного магазина стояли американские автомобили. Снег перестал, но не растаял и искрился под фонарями — дневная грязь была прикрыта им, как белой простыней. Этот образ преследовал Лидочку и не означал чистоты или непорочности — наоборот, он пугал тем, что скрывается под простынкой.