Весь Кир Булычев в одном томе
Шрифт:
Шубин прикрыл фрамугу, чтобы не так тянуло запахами. И в самом деле, после переживаний следует выпить. Он старался не вспоминать о драке и о том:, что могло случиться с его знакомыми. В конце концов они сами хотели, чтобы он ушел, и это было разумно. Они местные, им ничего не будет. А ему… получить телегу в Москву о недостойном поведении лектора? Кто-нибудь из недругов этим воспользуется, и в Женеву поедет другой. Желающих достаточно.
Шубин запер комнату и спустился вниз.
Эля раздобыла столик недалеко от эстрады и была тем горда. На нем стояла табличка «Стол не обслуживается». Добродушный увалень с широким плоским лицом — друг Миша — убрал табличку и посадил за стол двух командировочных среднего уровня. Они были раздражены и все еще переживали битву с администрацией. Один из них, горбатенький и унылый, сразу начал рассказывать Шубину, что они прописаны в гостинице и потому имеют первоочередное право скромно поужинать в ресторане:
— А свободные места есть, и их берегут для спекулянтов. Везде одно и то же, поглядите за соседний стол. Вы видите ту кавказскую компанию? Получается, что именно они, торговцы, и есть хозяева жизни. А один даже кепку не снял.
— В какую гостиницу ни придешь, — вторил другой командировочный, налитый здоровьем и потому особенно контрастный рядом со своим спутником, — везде они толкутся в вестибюле. Твою бронь найти не могут — понятно, почему не могут. У них связи с администрацией. Все куплены.
К счастью, не видя особого сочувствия, соседи по столу принялись жаловаться друг другу и забыли о Шубине и Эле.
На Эле было плохо сшитое платье из толстого сукна. Она его специально надела, понял Шубин, потому что надеялась, хитрая, что мы с ней сюда пойдем. Тобой манипулируют, Шубин. А впрочем, не так уж и плохо получилось. Все равно надо где-то питаться.
Миша принимал заказ у командировочных. Они долго выясняли, что можно есть, а что нельзя, почему этого нет, а в меню оно указано, а жесткое ли мясо? Эля сказала Мише, когда он обернулся к ним, держа перед собой книжечку:
— Мишенька, ты уж сам сообрази, хорошо?
— Горячее есть будете? — спросил Миша, тускло глядя на Шубина.
— Мы голодные, — сказал Шубин.
— Мишенька, ты все неси, — сказала Эля. — А мы пить будем? — это относилось к Шубину.
— Будем, — сказал Шубин. — Обязательно будем.
— Вот видишь, — сказала Эля, словно он ране высказывал сомнения. — Мы выпьем немного.
— Есть водка, коньяк и сухое вино, — сказал Миша.
Командировочный напротив услышал и вставил обиженно:
— Почему вы нам не сказали, что водка есть?
— Я в буфете спрошу, — сказал Миша. — А вам тоже?
— Нет, нам не надо, — сказал второй командировочный. — Мы будем пить коньяк, как заказывали.
Миша ушел за заказом, и Эля спросила:
— Вы обещали рассказать, что у вас случилось?
— Меня ждали общественники, — сказал Шубин. — Мы с ними разговаривали.
— Это психованный Борис, да?
— Там их четверо было. Еще девушка из книжного магазина.
— Очкастая? Знаю. Чего им нужно? На Силантьева жаловались?
— Рассказывали, как дела в городе.
— Дурачье они, — сказала Эля. — Они только злят начальство. А лучше не будет.
— Ты им не веришь?
— Разве так дела делаются? Это все равно, что в этот ресторан без знакомства идти. Там снаружи человек пятьдесят стоят, руками машут. А мы здесь сидим, понимаете?
— А завтрашний митинг?
— Они уже вам рассказали? Разгонят митинг. А им только неприятности.
— Ты откуда знаешь?
— А мы, водители, рядом стоим у всех учреждений, — сказала Эля. — Ждем начальство и разговариваем. Если бы среди нас шпион сидел, он бы даже удивился, как мы много знаем. Водителей не замечают. А мы все слышим. Мы же нормальные люди. Они уже решили. Сначала сомневались, а потом решили — разгонят. Им бы несколько дней протянуть…
— Пока силантьевский юбилей отпразнуют? — сказал Шубин.
— Ну вот, вы тоже много знаете. Один день у нас, а столько знаете.
Подошел Миша, поставил салат, бутылку водки, нарезанные помидоры. Командировочным пока ничего не дали — только хлеб. Командировочные глядели на Шубина и Элю волками, но молчали.
— Вам сейчас будет, — сказал им Миша.
Оркестранты были на веселе, видно тоже поужинали, один из них рассказывал анекдот, певица в длинном декольтированном платье, все в блестках, от висков до пола, тонко хихикала.
— Но потом случилась странная история, — сказал Шубин. — Когда мы вышли из кафе, навстречу два парня…
Он рассказал о драке, правда, не стал признаваться в том, как бегал и прятался от милиционеров.
— Он велел бежать? — спросила Эля. — Думали, что это подстроили?
— Да, тот парень думал, что меня хотели скомпрометировать.
— Нет, — сказала Эля. — Если бы их, чтобы на митинг завтра не пришли, то возможно. Они сейчас сидят в отделении, пишут показания. Вот смешно!
— Значит, я зря убегал?
— Нет, не зря. А то бы вы тоже объяснения писали, а я бы тут сидела одна, в новом платье.
— Платье у тебя красивое, — сказал Шубин.
— Откуда здесь красивому быть? Это я еще в сентябре купила, подруга из Москвы привезла. А вам нравится?
— Честное слово, нравится.
Они выпили. Эля опрокинула рюмку резко, незаметно и привычно. В этом была неприятная для Шубина бравада. Или привычка?
Он немного не допил, поставил рюмку. Эля с удовольствием принялась за салат. Потом сказала:
— Нет, про вас они не знали. У нас здесь молодежь такая дикая, вы не представляете! Еще хорошо, что шапку не сняли.
— Я кепку потерял.
— Ой, и другой нет?
— Другой нет.
— Я вам завтра шапку лыжную принесу. У меня от мужа осталось. А то простудитесь. Она почти новая.
Шубин налил водки.
— За ваше здоровье, — сказала Эля. — Чтобы не простужались.
И выпила так же, как первую.
Она ела салат, потом вдруг отодвинула тарелку и сказала:
— Не знали они про вас. Николайчик вышел, когда вы уже отошли. Он меня спросил, куда вы пошли, а я сказала, что не видела. Значит, они не знали.