Весь Кир Булычев в одном томе
Шрифт:
Через десять минут, миновав подземным переходом улицу, мы побежали к пожарной шахте, ведущей на второй этаж, к кабинету Якова Мякова.
Первым по шахте карабкался Яков. У меня перед глазами все время двигались красивые ноги Жанны Акуловой. Чемодан оттягивал руку.
— Все в порядке, — сказал Яков.
Мы вылезли в коридор и бросились к его кабинету. Но, как назло, на ручке двери дремал маленький чертенок, из тех сволочей, что используются мафиозно-потусторонними кланами.
— Ага! — пискнул чертенок и отпрыгнул
Жанна кинулась за ним по коридору, да разве угонишься?
Яков Мяков отпер дверь к себе в кабинет.
Впрочем, он мог бы и не трудиться, не запирать его. На диване вальяжно возлежала обнаженная прорицательница с книгой судеб, раскрытой на середине, и курила кальян, две старые цыганки играли в карты-тарроты на полу у стола, рядом с монитором корчился корень мандрагоры.
Яков прошел к селектору. Включил его.
— Центральная? — спросил он. — Отвечайте!
На мониторе появилось взволнованное лицо моей любимой дикторши Танечки.
— Мы держимся из последних сил! — воскликнула она. — Где же обещанная помощь?
Тут рука скелета вошла в кадр и зажала белыми пальцами ротик дикторши, которая потеряла сознание.
— Сколько времени? — спросил Яков.
— Без восьми двенадцать, — ответила Жанна Акулова. Она заметно дрожала.
— У нас нет иного выхода, как бежать в первую студию!
— Они могут отключить энергию, — предположил я.
— К счастью, они неграмотны и совершенно не разбираются в технике. Они даже полагают, что науки и техники не существует. Что свет горит сам по себе… — и Яков Мяков сдержанно засмеялся, хотя ему было совсем не смешно.
Меня не радовала перспектива снова бегать по коридорам, наполненным нечистью, но я видел свой долг в том, чтобы помочь родине вернуться к нормальной жизни. Семьдесят пять лет мы жили под властью оборотней, которые звали себя коммунистами, затем, после короткого периода демократии, снова угодили под власть оборотней — теперь уже настоящих. И они плодятся и плодятся, благоденствуя, как паразиты, на наших суевериях, страхах и надеждах. Недаром больше всего этих астрологов, экстрасенсов, прорицателей и вампиров крутится возле больниц — чем хуже человеку, тем лучше всякой кашпировщине…
Мы шли по коридорам телецентра, делая вид, что ничего особенного не происходит.
Вот шагает начальник Яков Мяков, смирившийся с тем, что власть захватили упыри, вот идет обаятельная худенькая Жанна Акулова с новым мужественным поклонником, который несет в руке чемодан… Нас обгоняли сотрудники, каждый спешил по своим делам. Ведь на телевидении должны работать обычные люди, иначе остановятся машины, потому что нечисть не знает, как устроен паровоз. Навстречу нам шел черт высокого разряда, его ветвистые рога нависли надо лбом. Рядом с ним, оживленно щебеча, семенила пожилая брюнетка Джуна, за которой хвостом бежали телохранители, порой
Мы уж решили было, что доберемся до пульта без приключений, но нечисть нас обманула.
Как только Яков Мяков открыл дверь, на нас со всех сторон накинулись упыри и астрологи, вампиры и вервульфы, хищные русалки и предсказатели с желтой ватой в волосатых ушах. Руководила засадой гнусного вида ведьма, которая не вылезала при этом из ступы и за неимением метлы размахивала половой щеткой.
Нас скрутили и поволокли на сцену, над которой сохранилась еще вывеска «Радуга народного творчества».
— Пускай все видят! — завопила ведьма. — Включите все программы! Вы меня слышите?
— Слышим, — грустно отозвались подневольные операторы и режиссеры.
— Включить систему Интервидения и Евровидения! Включить вольный город Брест! Пускай весь мир видит, что мы делаем с предателями и врагами великого мистического братства.
С правой руки на мне висела молодая русалочка, от которой сильно пахло тухлой рыбой, слева меня держал оборотень, который то начинал превращаться в волка, то спохватывался и вновь принимал человеческие черты.
Зажглись мониторы.
— В студии тишина! — закричал астролог из известной банды, которая по выходным дням выходила грабить интуристов на большую Смоленскую дорогу.
Ведьма грохнула ступой по сцене. Юпитеры повернулись к нам ослепительными рожами. Я знал, я чувствовал, что студия буквально набита нечистью, которая сбежалась торжествовать гибель последнего человеческого начальника телевидения, несгибаемой Жанны Акуловой и меня — скромного оплота трезвых сил в мире безумия.
— Ровно в полночь, — вопила ведьма, — под моим руководством на глазах миллиардов телезрителей мы коллективно растерзаем эту зловещую троицу!
Оставалась минута…
Жанна смотрела на меня.
— Как жаль, — сказала она тихо, — как жаль, что мы встретились так поздно.
— Мы еще посмотрим, — возразил я.
— Господа, товарищи, граждане! — закричал Яков Мяков, который и в такой момент оставался отважным и несгибаемым демократом. — Торжество темных сил ирреальности недолговечно! Люди победят! Вы все провалитесь в свои тартарары!
— Кончай их! — завопил возмущенный зал.
Громко и гулко ударили часы. Первый удар…
И тут под рев набегающей толпы я приподнял руку с повисшей на ней русалочкой и шмякнул этой русалочкой по голове оборотня, который вцепился в нее волчьими зубами.
Я отпрыгнул назад.
Я наклонился и открыл застежки чемодана.
Почуяв неладное, на меня накинулись вампиры, упыри и астрологи…
Но было поздно.
Часы ударили второй раз, третий, четвертый…
Василий, выпущенный из чемодана, взлетел на какую-то перекладину и громко, во всю свою мощную глотку закричал: