Весь свет на Сильвию
Шрифт:
Я убил Сильвию! Я убил ее, она причинила мне слишком много зла. А за несколько дней до этого я увидел свою жену, что и придало мне мужества…
— Мсье Браун, вы уверены, что видели Флору?
— Да, на пресс-конференции в отеле «Рафаэль». Журналисты, любой может вам это подтвердить.
— Вот именно. После своего отъезда Флора во Францию не возвращалась. Сейчас она в Нью-Йорке и на прошлой неделе была там же. Вы не могли ее видеть. Вы солгали, выдумали всю эту историю, зачем?
— Все правда, клянусь вам!
Когда Брауна уводили, он упирался. Его служанка представила медицинское
Оттолкнувшись от реальных фактов, Вилли Браун мысленно пережил конец своей истории. Намереваясь убить Сильвию, он поверил, что сделал это. Таким же образом он придумал возвращение Флоры и признания Сильвии по поводу анонимных писем. Его место в психушке. Инспектор был доволен, что с одним, наконец, разобрался.
А в это же время в соседней комнате томился ожиданием муж жертвы — Мишель Барро.
7
Да, конечно, я убил Сильвию. Ну и что? Какое до этого дело вшивому фараону, который битый час донимал меня расспросами и намеками? Это касается только меня и Сильвии.
Нет, никакой фараон не заставит меня признаться, никогда. Они недостаточно сильны, недостаточно сообразительны. Я только что с блеском вывернулся на допросе. Они попытаются проверить мое алиби, но бояться мне нечего. Когда Сильвия была убита в Шенвьере, я находился в Париже, у Вилли Брауна, вместе с Фредерикой Мэйан. До этого? Я ходил в кино, вот билет. Могу пересказать содержание фильма.
Я убил Сильвию, пробыв ее мужем один год. Срок очень короткий, но год этот был насыщен событиями больше, чем вся моя жизнь…
Я всегда был страстным поклонником кино и после службы в армии мог заняться только одним делом. Я проникаю в этот мир через узкую дверь — становлюсь критиком. Мои статейки в малотиражных журнальчиках приводят меня к ежедневной рубрике в большой газете. Я работаю там два года и, найдя наконец тему, пишу пьесу. Конечно, связь с кино весьма отдаленная, но факт налицо.
Поставить пьесу совсем непросто, но если пьеса имеет успех, по ней, в девяти случаях из десяти, снимают фильм. Я знаю, что делаю. Я начинаю обивать пороги театров, показываю пьесу режиссерам. Они все говорят мне:
— Дружище, ваша пьеса великолепна, но.
Ладно. Я ищу театрального агента, плевать на десять процентов. В одну неделю агент пристраивает мою пьесу в один из бульварных театров. Шикарно. Приятели локти будут кусать от зависти, говорю я себе- Но есть одна загвоздка. В момент подбора актеров, перед началом репетиций моего детища, возникает стычка между режиссером, которому надо пристроить уйму девиц, директором, у которого достаточно и своих, и мною, который хочет, чтобы его фамилия непременно стояла во главе афиши.
Я беру быка за рога, звоню Сильвии Сарман. Первой кинозвезде Франции и Наварры. Встреча назначена, я увижусь с ней у нее дома, в Шенвьере, до которого час езды, сначала на метро, затем на автобусе. Ее приветливость покоряет меня. И ее изящные манеры. Черт возьми, как все же красива эта
Разумеется, я видел все фильмы с ее участием и легко поддерживаю разговор. Она принимает молочную ванну, как в фильме Сесиля де Милля. Я с вожделением смотрю на нее. Она вышла ко мне в неглиже, которое могло бы послужить парадной одеждой для Рэкел Уэлш — нечто вроде домашнего платья из черной шерсти, с глубоким вырезом на белой коже груди, без единой застежки, стянутого на талии поясом с золотыми заклепками так, что, когда она садится прямо напротив меня, выглядывает ее колено, а также часть бедра,
Если бы я не знал, что ей больше тридцати, я бы дал ей двадцать два. И она все поняла, потому что сказала:
— Сколько вам лет?
Я запинаюсь, это производит эффект. Не следует быть слишком дерзким, когда тебя считают робким.
— Мне, гм, двадцать два года, мадам.
— Выглядите вы гораздо старше, я бы дала вам тридцать.
Она сказала это, чтобы ободрить меня, снять напряжение, побудить меня к предприимчивости. Я нарочито сглатываю слюну. Она спрашивает:
— Мсье Барро, с чем связан этот таинственный телефонный звонок?
— Видите ли, я… Прошу прощенья за дерзость, но…
Декорация: гостиная (современная мебель, заполненный бутылками бар, повсюду цветы). Средний план. Мишель, стоящий боком к камере, дрожащими пальцами расстегивает воротник рубашки. Напротив — кинозвезда, заинтересованная улыбка, наводящая на определенные мысли одежда. Голос Мишеля:
— Так вот. Я написал комедию, которую приняли к постановке в театре «Варьете». Сейчас идет отбор актеров, но нет «звезды» на главную роль. Я подумал о вас.
Крупный план Сильвии, Она улыбается,
— Почему вы подумали обо мне? Я никогда не играла на сцене, не знаю, получится ли у меня…
Смена плана:
— Вы величайшая актриса современности!.. Я вам все скажу. Вы должны непременно сыграть в моей пьесе. Никто не сможет сделать это так, как вы. Она называется «Изабель, любовь моя», я писал ее, думая о вас.
Зачем говорить ей правду, что я думал всего лишь о своей первой подружке, которую впоследствии встретил возле собора Ла Мадлен, где она искала клиентов. Она выпячивает грудь, в прямом смысле слова, и ее декольте увеличивается. На правой груди, сверху, у нее родинка, похоже, она подкрашивает ее черным карандашом.
— Перескажите мне содержание вашей пьесы.
— Изабель — заурядная девушка, провинциалка, не пользующаяся успехом у мужчин. Один охотник за приданым начинает ухаживать за ней, Изабель влюбляется в него без памяти. Любовь ее преображает, и она становится красивейшей из женщин. (Подробности я опускаю.) Ей открывается вся подлая сущность предмета ее любви, она пытается покончить с собой, но вдруг осознает, что она красива. Тогда, охваченная жаждой мести, она решает отыграться на мужчинах, сводя их всех с ума… Довольно банальный сюжет, но я подошел к нему по-новому, с немалой долей цинизма… Короче, вот так: роль сложная, изнурительная. Изабель все время на сцене, и Изабель — это вы. Ничего не говорите, прочтите сначала пьесу. Если вы откажетесь от роли, тем хуже, я разорву контракт с «Варьете», и пьеса поставлена не будет.