Веселая дорога
Шрифт:
И Михаил Иванович стал показывать упражнения на брусьях, на турнике и просто на полу.
Мы от удивления рты разинули: до того красиво и ловко получались у него упражнения. Делал он их без всякого труда, как в кино. Федор толкнул меня локтем в бок и затрубил на ухо:
— Во дает! Я, наверное, никогда не научусь такому.
— Ерунда, — сказал я, — научимся. Иначе какой же ему смысл показывать? Только тебе надо бы есть поменьше, чтобы похудеть.
— А я, наоборот, есть захотел, — вздохнул Федор.
Михаил Иванович закончил показывать упражнения и обратился к нам с такими словами:
— Ну,
Я удивился и спросил:
— Зачем нам еще раз знакомиться, если вы у нас классный руководитель? Мы же первого сентября знакомились по журналу.
Михаил Иванович засмеялся и сказал:
— Ты, Ерохин, не так меня понял. Я хочу узнать, кто из вас на что способен. Вот ты, например. Иди к турнику и подтянись, сколько сумеешь.
С самого начала нашего знакомства Михаил Иванович показался мне хорошим человеком, и я был очень доволен, что он мне первому доверил демонстрировать свои способности. Я подошел к турнику, подпрыгнул и повис на руках.
— Начинай! — скомандовал Михаил Иванович.
— А сколько раз? — спросил я.
— Раз восемь хотя бы, — сказал Михаил Иванович.
Я дернулся изо всех сил, но руки у меня согнулись только наполовину. И тогда я начал дергаться, стараясь во что бы то ни стало подтянуться. Но скоро совсем обессилел и под конец извивался уже не на согнутых, а на прямых руках.
Вдруг кто-то из ребят громко сказал на весь спортивный зал:
— Сосиска!
И все рассмеялись.
Я спрыгнул на пол, встал на свое место в строю, и мне было противно смотреть, как мальчишки из кожи вон лезут, чтобы как можно больше подтянуться. Это они друг перед другом и перед девчонками старались. Некоторые делали по три захода. А я больше не пошел. Принципиально!
Мне и теперь безразлично, что они умеют подтягиваться, а я нет. Ведь если разобраться как следует, человек — не обезьяна, и ему не обязательно уметь раскачиваться на руках и подтягиваться. Нормальные люди живут в домах — не на деревьях. Главное, чтобы у человека голова была на плечах. А мама говорит, что голова у меня есть.
Писать о себе правду, оказывается, не особенно приятно. В некоторых местах хочется соврать. Но врать нечего, на душе у меня после первого урока физкультуры остался нехороший осадок.
А через месяц я вообще едва не погиб.
Дело было так. На физкультуре Михаил Иванович разделил класс на две группы. Девчонки пошли выполнять кувырки на гимнастических матах, а мы должны были прыгать через козла. Михаил Иванович показал нам упражнение и сказал, что это называется «прыжок ноги врозь». Мне понравилось: Михаил Иванович сделал упражнение точно, а главное совсем легко. Я подумал: «Так-то и я смогу наверняка, это ведь не подтягивание».
Ребята стали прыгать. Отлично делал прыжки один только Сашка Иванов. Удивляться нечего: он занимается гимнастикой в детской спортивной школе. Но у большинства прыжок получался со скрюченными ногами и так плохо, что ребята едва не переворачивались через голову. Михаил Иванович ловил их перед самым полом. Смотреть на такие прыжки было смешно, и лично я смеялся во весь голос. Я даже несколько раз пропускал свою очередь, чтобы успеть насмеяться вдоволь. Потом Михаил Иванович сказал:
— Ерохин, хватит отлынивать! Прыгай, не бойся.
— Это я-то боюсь? — сказал я и приготовился.
За себя я был спокоен. Я заранее знал, что прыгну так же замечательно, как Михаил Иванович. Я представил себе, как разбегаюсь, толкаюсь о мостик и лечу, лечу… Мне так хотелось отомстить ребятам за «сосиску» на первом уроке. И я побежал по дорожке к козлу…
Что было дальше, рассказывать не имеет смысла. Лично мне это совсем не интересно. Федор говорил, что если бы не Михаил Иванович, мне был бы каюк…
С тех пор я окончательно не могу терпеть физкультуру. Когда у меня нет справок на освобождение и приходится идти на урок, я поступаю очень просто: все делают упражнения изо всех сил, а я только показываю вид, что стараюсь. Все запыхаются, даже вспотеют, а мне хоть бы что. Михаил Иванович, кажется, догадывается о моей хитрости, но придраться ко мне он не может. Ведь я же выполняю упражнения, не отказываюсь.
Ну, а как я их выполняю — это мое личное дело.
Михаил Иванович уже два раза беседовал со мной один на один. Разговор шел, конечно, о физкультуре. Я притворялся, будто внимательно слушаю, а сам думал о том, что из-за физкультуры у меня в этом году одни неприятности и что иногда из-за нее мне совсем не хочется идти в школу. Наверное, поэтому слова Михаила Ивановича влетали мне в одно ухо, а из другого без задержки вылетали.
Но я не унываю. Учиться в школе осталось не так уж и долго. Думаю, что и физкультуру я одолею. Для этого мне нужно притвориться таким больным, чтобы получить освобождение от физкультуры лет на пять вперед — до самого десятого класса.
Конечно, в школе изучают не одну только физкультуру, надо и о других предметах думать. О математике, иностранном языке и так далее. Правда, думать о них легко, то есть даже совсем никакого труда не стоит, потому что об этих предметах за нас давно уже все продумано. Во всех учебных кабинетах вывешены плакаты с изречениями знаменитостей о том, что и как надо учить в первую очередь.
Например, в кабинете математики:
«Математика — царица наук, а арифметика — царица математики».
Гаусс.
А в коридоре висит такое объявление:
«Кто заинтересуется химией, не пожалеет о том, что выберет эту науку в качестве своей специальности».
Зелинский.
Сколько я ни читаю эти изречения, они все равно не доходят до моего сознания. Как говорится, мимо летит.
Тут удивляться нечему. Ведь Гаусс — гениальный математик, и для него математика — самое важное дело в жизни. А мы всего-навсего школьники, то есть еще никто, и не знаем, что у нас в жизни будет главным. И потом, разве за всеми знаменитостями угонишься?
Наверное, когда наши учителя сами были школьниками, они думали вроде меня. А когда стали учителями, начали думать, как знаменитости: будто их предмет самый важный, и мы должны учить его больше, чем остальные. Мне даже кажется, что учителя иногда забывают о нас и соревнуются между собой, кто больше вывесит изречений по своему предмету.
Но, как оказал бы отец, это не моего ума дело — судить о взрослых. Поэтому я хочу еще написать только об одном изречении, которое относится лично ко мне. Великий русский полководец Александр Васильевич Суворов сказал: «Тяжело в ученье, легко в бою».