Веселые и грустные истории про Машу и Ваню
Шрифт:
– А, ну ладно, – сказал Ваня, – тогда мы поехали. Через полминуты он был готов к выходу из дома, и ему даже пришлось подождать меня: я не ожидал от него такой прыти в буквальном смысле этого слова. В самом деле, он просто запрыгнул в свои ботинки. Я знаю почему. Он хотел для начала показать, что долгие сборы не причина для того, чтобы не ехать вместе с нами в школу, и что на самом деле у Маши есть какие-то другие причины. И я не могу сказать, что ему не удалось это показать.
Более того, я и сам одевался со слишком подозрительной быстротой, чтобы ее можно было списать
В машине Ваня сказал мне:
– Папа, у меня есть одна идея. Ты, наверное, не согласишься. А зря.
– Ну, давай, говори, – сказал я, в общем, обреченно. Что он опять себе присмотрел в том магазине на втором этаже?
– Давай сделаем тату машине, – сказал он. Ему удалось меня удивить.
– Подожди, Ваня, – сказал я. – Ты что имеешь в виду? То же, что и я?
Я-то подумал про аэрографию. Более того, я про нее и в самом деле думаю уже некоторое время. Мне хочется, но меня останавливает только одно: я не могу придумать сюжета. У меня нет в голове картинки, которая должна быть на машине. Я смотрел сайты, ездил даже к людям, которые занимаются этим, я перебрал кучу собственных вариантов – и ничего. То, что я видел, кажется пошлым, а то, что придумывал, – пафосным.
Ваня имел в виду именно аэрографию.
– Ну, такое же тату, – пояснил он, – как я на руке себе делаю иногда.
Эти тату, как правило, вложены в жвачку «Хаббл-баббл» и ценны тем, что, по-моему, никогда не повторяются. Еще больше они ценны тем, что стираются через день или в крайнем случае через два.
– Согласен, – говорю я, злясь оттого, что мы на ровном и обычно пустом месте попали в пробку, и что надо было поехать другой дорогой, и что Маша с мамой могут нас теперь опередить. – Но что мы нарисуем?
– Я знаю что, – говорит Ваня. – А ты разве еще не догадался?
– Нет, – говорю я с мгновенно возросшим интересом. – Сдаюсь.
То есть я, будучи крайне заинтересованным в результате, сознательно перескакиваю через несколько этапов разговора, которые ритуально предшествуют капитуляции и обычно доставляют мне удовольствие: первая попытка, вторая попытка…
– Буквы должны быть, – говорит он.
– Какие?
– Все, – отвечает он. – Все, какие есть. Весь алфавит. Чтобы люди ездили мимо нас и учили.
Я так хотел услышать от него ответ на этот так мучающий меня самого вопрос, что совершенно забыл о том, кто сидит рядом со мной (да, я против всех правил, в том числе собственных, посадил его на переднее сиденье – наверное, в благодарность за то, что он не раздумывая поехал со мной в детский сад). А рядом со мной сидел мальчик шести лет от роду.
Потом я подумал о том, что на самом-то деле это не такая уж плохая идея, особенно для машины журналиста.
– Надо подумать. Не исключено. А еще идеи есть?
– Конечно, – отвечает Ваня. – Тигра надо нарисовать.
– Ну, – говорю, – тигр на каждой второй машине есть. Такой, прыгающий, что ли? С раскрытой пастью?
– Ну да, – упавшим голосом говорит Ваня. – Я знаю, что он есть.
Я понимаю, что он сначала сказал то, что хотел, а потом – то, что, он думал, может понравиться мне. И он расстроился оттого, что мне не это понравилось. Может, правда, я придумал себе эти его переживания. Но, скорее всего, нет.
– Нет, – повторяю я. – Зверей на машине не должно быть. Ни диких, ни домашних. Еще варианты есть?
– Конечно, – говорит Ваня. – Надо Маше позвонить.
То есть попросил помощь друга. Не может все-таки без нее обходиться. И не стыдится признаться в этом. Мы звоним Маше. Они тоже уже выехали.
– Тату? – переспрашивает Маша. – Я знаю, что можно сделать. Когда я смотрела «Мою прекрасную няню», то прекрасная няня нарисовала девочке тату: дракон, но не весь, а только голова, а внизу он как привидение, и на нем пятнышки… В общем, пап, когда ты будешь дома, я тебе нарисую.
Я попробовал представить себе, что это будет.
– Ладно, – говорю, – Маша, спасибо.
– Не за что, – отвечает Маша. – А вы где?
– А мы в пробке ехали, а теперь уже подъезжаем к школе. А вы где?
– А я не скажу, – говорит она и отключает телефон.
То есть они еще не доехали.
– Ваня, – опять поворачиваю я голову к мальчику, – можешь еще что-нибудь предложить?
Это уже нечестно, я понимаю. Он и так уже много предложил. Но я все-таки еще на что-то надеюсь. (Хотя тот первый вариант все-таки интересный.)
– Конечно, – говорит он. – Можно небо нарисовать, и в нем самолет летит. Получится, что ты наперегонки с самолетом едешь. Или можно, например, космос нарисовать.
Я еще первую часть не успеваю осмыслить, насчет неба и самолета, а сам уже про космос тоже думаю.
– А как ты космос нарисуешь?
– Планеты надо будет нарисовать, и все, – отвечает Ваня. – Это будет понятно. Юпитер там…
– Ты что, планеты знаешь? – спрашиваю я.
– Ну конечно, папа, – говорит он. – Почему ты все время удивляешься, когда я что-то знаю?
– Ну тогда какие еще есть планеты?
Я вообще-то хотел ему сказать, что какое-то из его предложений, похоже, пройдет и будет реализовано, но сначала закончим разговор о планетах. Не надо было на меня нападать. Да, я удивляюсь. Что, он имеет в виду, что я так редко с ним бываю, что меня удивляет, когда выясняется, что он о чем-нибудь знает?
– Давай, – говорю, – называй планеты тогда.
– Ну, значит, так, – поднимает он глаза с таким сосредоточенным видом, как будто видит все эти планеты как меня и надо только не забыть их все перечислить. – Юпитер, Сатурн…