Веселый мудрец. Юмористические повести
Шрифт:
— Нет, — растерялся мошенник, — не сообщил…
— Ну так я тебе покажу прямую дорогу к святости — с этими словами Насреддин начал прутом стегать «ишака», и тот, запутавшись в ишачьей сбруе, даже не мог увертываться от ударов.
— Будь почтителен со старшими! — приговаривал Насреддин. — Слушайся матери! Веди себя хорошо! Не обманывай! Не воруй! Не мошенничай! И тогда ты из простого человека превратишься в святого! Будешь святым ишаком!
— Ой-ой-ой! — кричал брат муллы, стараясь вырвать из рук ходжи уздечку.
— Ах,
Так ходжа и въехал в город верхом на воре.
…Все сразу же узнали о пропаже ишака. Город только и говорил об этом.
«Аллах не любит Насреддина! — прошамкал мулла, впервые после случая с «дарами» появившийся в мечети. — Раз нечестивцев посылают на мучения к ходже — значит, ходжа ничем не отличается от шайтана…»
«Насреддин проклят, — заявил Абдулла, — раз у него среди бела дня пропадают ишаки».
«Не имейте дела с этим неверным!» — призывал толстый судья.
А на следующее утро на базаре охотник Вахоб увидел ишака Насреддина. Его продавал какой-то незнакомый человек. Продавец пытался скрыться, но подоспевший Икрам задержал его, а Вахоб отправился за ходжой. Да, сомнений не было: продавался ишак Насреддина. Но как доказать, что это именно он? В глазах посторонних все ишаки одной масти похожи друг на друга, как кошки ночью. То, что серый радостно приветствует своего хозяина и даже узнает его среди толпы, ничего не доказывает. Можно и чужого ишака приучить узнавать кого угодно.
Сам ходжа мог определить по одному ему известным приметам, что это его собственный ишак. Но этого было недостаточно для суда.
— Какой ты невоспитанный! — сказал Насреддин, гладя ишака по холке. — Опять не был почтителен со старшими! Опять не слушался матери! Значит, мои уроки не пошли тебе впрок?
«Владелец» ишака не хотел идти к судье, но Икрам и охотник Вахоб внимательно смотрели за ним, чтобы не сбежал.
— Если я получу назад моего ишака, правоверные, — объявил Насреддин, — то я его тут же продам за одну монету! Да-да, за одну монету, чтоб только он не мучил меня больше своими превращениями!
Возле дома судьи продавец ишака опять предпринял попытку удрать, но Вахоб успел схватить его. При этом охотнику досталась увесистая оплеуха.
— Не давай сдачи, мой друг, — сказал успокаивающе Насреддин и положил свою руку на плечо Вахобу. — За эту оплеуху этот человек ответит на суде.
— Да что мне судья! — закричал было Вахоб, но Насреддин снова удержал его.
— Не ради аллаха, ради меня ты можешь потерпеть? Сам рассчитаешься с этим владельцем моего ишака, если судья попытается оправдать его.
В расчеты толстого судьи, очевидно, не входило
Но ходжа, по-стариковски дальнозоркий, успел заметить голову судьи в окне.
— Судьи нет дома, — сказал слуга. — Он ушел на базар.
— Скажи своему хозяину, — ответил Насреддин, — чтобы он, уходя на базар, не оставлял своей головы в окне, а то люди думают, что он дома.
Слуга не нашел что ответить, а Насреддин вместе со всеми вошел в дом.
Толстому судье пришлось волей-неволей выйти навстречу пришедшим.,
— Вечно ты все путаешь! — закричал он на слугу. — Я дома!
Насреддин любовно оглядел роскошные комнаты и спросил:
— Ай какой огромный дом! Ай, какой красивый дом! Кто-нибудь скажите мне, что это за дворец?
Толстый судья усмехнулся:
— Это караван-сарай, ходжа. Разве не видишь?
— Вижу, вижу… Ох, большие же тут ишаки живут! Какие у них уши!
— Насреддин! Тебе дорого обойдется оскорбление судьи! — запыхтел толстяк.
— А как ты догадался, кого я назвал ишаком? — спросил Насреддин. — Почему никто не обиделся, только ты обиделся?
— Насреддин! Ты забываешь, что невиновные сюда не приходят! — торжественно объявил судья.
— Я тут второй раз в жизни, — ответил ходжа, — а ты сидишь тут с утра до вечера. Так кто же из нас более виноват: ты или я?
— Тьфу! — Судья запыхтел от возмущения так, что ветер пошел по комнате.
Ходжа подробно рассказал историю ишачьих превращений.
Судья слушал внимательно, многозначительно иногда произносил «да», «так», «о аллах!».
— И я думаю, — закончил Насреддин, — что один из куликов — вот этот человек. Недаром он все время хотел удрать и даже подрался с Вахобом. А этот ишак — мой. Я его отличу среди тысячи.
— Ничего я не знаю, — отпирался вор. — Ишак этот мой, я его купил позавчера на этом же базаре… Я приезжий, остановился в караван-сарае.
Но Насреддин стоял на своем. Судья пытался обить его вопросами и советами:
— Нужно ходить по старым дорогам не одному, а со спутниками… Надо иметь запасного ишака!.. Следует при покупке ишака приглашать муллу — он определит, оборотень это или нет.
И таких глубокомысленных соображений судья высказал великое множество. Наконец Насреддин потерял терпение и закричал:
— Ты рассуждаешь совершено правильно, о мудрейший из мудрых и справедливейший из справедливых! Стало быть, во всем виноват только я один! А вор — так он ни при чем?
— Или помутился твой рассудок, ходжа, — раздраженно воскликнул судья, — или тебе приснился дурной сон? Чего ты хочешь от невинного человека? Мой совет: уходи домой и прекрати свои жалобы, которые могут вызвать к тебе лишь сожаление друзей и насмешки врагов!