Весёлый Роман
Шрифт:
Зато уж дело это мы организовали по всем правилам. Думаю, что пуск гидроэлектростанции на Енисее был не более торжественным. Рубильник я укрепил в небольшом ящике на старой акации у плетня. Дорогу к акации мы загородили красной ленточкой, которую укрепили на двух кольях. Меня очень беспокоило музыкальное оформление, но Сергейка принес электропатефон и запас пластинок. Я выбрал песню «Як засядуть наші коло чари» [42] в исполнении Гмыри, которая, если бы существовал интернационал пьяниц, могла бы у них быть превосходным гимном. Электропатефон мы соединили с
42
42 «Как усядутся наши возле кубка».
Ножницы, чтоб разрезать ленточку, я торжественно вручил Оксане Митрофановне. Она покраснела, застеснялась, но перерезала ленточку с торжественным и серьезным видом. А рубильник под аплодисменты присутствующих включила Люда.
Когда завертелось мое колесо и во все стороны забрызгала вода, пацаны стали толкать друг друга под струи. В общем, как выражается Виля, с большим подъемом встретили трудящиеся.
Так и я попал в число великих людей села Залесье.
Люда повела меня за село к неглубокому оврагу, где, по ее словам, жили древние люди.
Несколько лет тому назад археологическая экспедиция, раскапывая оставшуюся с войны глубокую воронку, нашла глиняные черепки. После этого археология вошла в жизнь села Залесье такой же полноправной частью, как заботы о подкормке льна или уборке сена.
Оказалось, что под толстым слоем земли скрывалось поселение эпохи бронзы и что еще в конце второго тысячелетия до нашей эры люди покинули это поселение. Археологи привлекли сельских школьников-старшеклассников. Тут рыли шурфы, чтоб определить границы поселения. Как и во многих современных селах, жилища наших далеких предков размещались цепочкой вдоль берега.
Жилища эти уходили в глубь земли на полтора метра, а площадь их достигала восьмидесяти квадратных метров, то есть была большей, чем в современных хатах. Почти каждая землянка состояла из двух комнат, разделенных деревянной перегородкой. Одна, более глубокая, как утверждали археологи, служила спальней, а вторая — кухней. Стены — из древесных стволов, изнутри обмазанных глиной. В каждом жилище в углу стояла большая печь. Расположение столбов-подпорок показывало, что над землянками были двускатные крыши, очевидно, из камыша.
В жилищах нашли много орудий труда — каменных топоров, серпов из кремня, зернотерок. Возле печей обнаружили кости коров и овец, свиней и лошадей. Археологи считали, что именно эта территория была заселена предками славян, именно тут сформировались их первые племена.
Тут было найдено и обследовано тридцать три жилища. Поселение погибло от пожара. Деревянные стенки и подпорки обуглились и только поэтому сохранились на протяжении тысячелетий.
— Может быть, и тогда, — сказал я, — среди этих первобытных славян была девочка по имени Люда… Это имя славянское. Людмила — людям милая… И тоже проявила себя на этом пожаре — спасла жизнь жене завфермы. И она также доливала молоко коров, от которых остались кости у печей, водой из этой же реки. Может, даже этой самой водой, потому что если закон сохранения материи, который ты изучала в школе, правильный, то с тех пор не пропала ни одна капелька, ни одна молекула воды. И первобытная Люда так же, как ты, делала этой доярке искусственное дыхание, разводя ей
— При искусственном дыхании руки не разводят в стороны, — возразила Люда. — Теперь это делают иначе.
— А как? Ты б мне показала на практике. Вот, скажем, я потерял сознание…
Я лег на землю и раскинул руки.
— Ты в самом деле хочешь, чтоб я тебе это показала? — искоса, странно, испуганно решаясь на что-то очень важное, посмотрела на меня Люда.
— Конечно.
— Теперь искусственное дыхание делают изо рта в рот… Два вдувания воздуха и пятнадцать толчков в грудь. Закрытый массаж сердца…
Она опустилась на колени и прижалась губами к моим губам. Это было как поцелуй. Я обнял ее, и руки мои сами потянулись, чтоб погладить ее так, как я привык и как мне хотелось. Но я не сделал этого. Я осторожно ее приподнял и встал сам. Сердце у меня колотилось так, что не помог бы никакой закрытый массаж.
Вечерело. Мы возвращались домой. Люда шла рядом со мной, легкая, молчаливая, как-то сразу повзрослевшая.
Воздух, хорошо промытый, очищенный рядом фильтров — лесом, лугом, рекой, — застыл и льдисто блестел. Он удерживал все накопившиеся за день запахи, и, если бы они обладали цветом, можно было бы увидеть, как мы вступили в розовато-фиолетовое облачко запаха чабреца, в зеленую лужу духа глухой крапивы, в коричневатый поток грибной затхлости.
Николай говорил когда-то, что наука делается тремя способами: либо путем строгого планирования и последовательного выполнения всего намеченного, либо способом «проб и ошибок», или, наконец, внезапными озарениями, серендипити.
Но не так ли все происходит и просто в человеческой жизни? И в любви? И в жизни всего не спланируешь, и так же точно приходится идти путем проб и ошибок, и хорошо, если это такие ошибки, что их можно исправить. А изредка у всех людей, у каждого человека вспыхивает серендипити. И ты в такую минуту не выбрасываешь попавшийся тебе на глаза клочок газеты, а прячешь его в карман, а потом оказывается, что девочка, к которой ты приехал, станет твоей судьбой, а все, что было до нее, — лишь пробы. Пробы и ошибки.
— А откуда ты все это знаешь — про искусственное дыхание? — спросил я.
— В школе учили, — не сразу ответила Люда. «Всему в школе не научишь», — подумал я. Была когда-то такая бодрая песенка:
Когда страна быть прикажет героем, У нас героем становится любой.Пряталась в этих словах очень утешительная и прелестная мысль: не рыпайся. Занимайся своим делом. Когда понадобится — прикажут. И ты станешь героем. Не хуже других. Твой героизм зависит не от тебя, а от того, кто приказывает. А ты только исполнитель героических указаний.
Но в жизни все это не совсем так, как в песне, а чаще совсем не так. Героем становятся не по приказу. И не все герои, наверное, даже сознают свой героизм. Как Люда. Обыкновенная девочка, а «коня на скаку остановит, в горящую избу войдет».
А какими, в самом деле, были эти герои? Писатели, которые рассказывали, ну, хоть о молодогвардейцах, люди серьезные. И в своих сочинениях они думали и рассуждали вместо своих героев и придали им черты серьезные. Но в действительности молодогвардейцы не были такими, как эти писатели. Они были такими, как Люда. А может быть, и такими, как я.