Весенняя песня Сапфо
Шрифт:
А теперь вот и Фаон тоже должен навсегда от нее уплыть. Пусть и не в подземную страну, откуда никто не возвращается, но тоже очень, очень далеко. И, вполне возможно, Филистина больше никогда не увидит сына маленькой Тимады. А вдруг Фаон действительно ввяжется в борьбу против тирании или отправится на войну в далекие страны?
Филистина почувствовала, что кто-то гладит ее по волосам, и с надеждой подняла голову.
Нет, это была не Сапфо. Сейчас ее пыталась утешить сильная, теплая рука Дидамии, на которой в лучах закатного солнца поблескивали серебряные кольца и браслеты. А та, от кого зависела судьба мальчика, наоборот,
Филистина знала, что Сапфо не любила менять своих решений, и черточка между бровей не предвещала ничего хорошего.
– Я пойду пройдусь, – резко встала Сапфо и быстро не оглядываясь пошла вниз по склону, по направлению к буковой роще.
Подруги и не подумали двинуться за ней следом. Слова «пойду пройдусь» для них привычно означали, что сейчас Сапфо необходимо побыть одной.
Все знали, что свои стихи Сапфо обычно сочиняла во время пеших прогулок, – она сама рассказывала, что тогда нужные слова сами собой откуда-то появляются в такт шагам.
Да и ритм знаменитых стихов Сапфо был такой, словно она поднималась в гору, а потом неожиданно выходила на ровное место и переводила дыхание.
Тот, кто не знал образа жизни Сапфо с ее ежедневными пешими прогулками, удивлялся необычайной естественности ее поэзии. Говорили: стихотворения Сапфо легкие – как само дыхание. Или – они похожи на стук влюбленного сердца, которое то бьется ровно, то словно падает в глубокую сладкую бездну.
Сапфо, как всегда, с улыбкой выслушивала все эти речи, а про себя думала: нет, ее стихи скорее похожи на быстрые шаги… Они – как топот загорелых ног, обутых в легкие сандалии, что без устали топают по холмам и рощам, вышагивая слово за словом.
Строфы, которые повсеместно стали называть «сапфическими», состояли из трех одиннадцатисложных стихов и короткого заключительного стиха. Словно неутомимая Сапфо вдруг случайно спотыкалась на своем пути, но потом опять переводила дыхание и продолжала двигаться дальше.
Вот и сейчас, спускаясь с холма в долину, заросшую виноградником, она почти моментально забыла разговор про маленькую Тимаду и ее подросшего Фаона и даже про все свои дневные заботы.
Сначала Сапфо слышала только звук своего сердца, сильно и по-прежнему молодо бившегося в груди, но потом начали незаметно появляться слова:
Я негу люблю, Юность люблю, Радость люблю… [4] —стучало в груди у Сапфо, вышагивающей сейчас по своей любимой дорожке вдоль виноградников. Эта тропинка то плавно поднималась вверх, так что становился виден край моря, то снова спускалась в долину.
Вечно юный, лучезарный бог солнца – Гелиос – уже возвращался домой на своей колеснице, продолжая попутно рисовать на небе неповторимые, пронизанные розовым светом картины.
4
Перевод В. Иванова.
Да, Гелиос, как и все великие боги, был настоящим творцом, показывая людям пример неутомимости и щедрости. Каждый день он продолжал трудиться до поздней ночи, не желая уступать темноте, цепляясь за каждый последний миг…
…Радость люблюИ солнце… [5] —прибавилось к стихотворению еще одно слово.
«А можно ли, например, быть влюбленной в Гелиоса так же, как в человека?» – вдруг задумалась Сапфо. Она чувствовала, что при виде золотистых верхушек деревьев и сияющих над головой облаков ее переполняет не только признательность к богу солнца, но и настоящее, эротическое чувство. Да-да, глубокое наслаждение от созерцания величественной красоты природы.
5
Перевод В. Иванова.
И тут же ответила себе: конечно же можно, если не обманывать себя и спокойно признать свой жребий – любить безответно и беззаветно, не ожидая за это никакой награды.
Жребий мой – бытьВ солнечный светИ в красотуВлюбленной… [6] —целиком сложилось в голове у Сапфо новое четверостишие.
Но Сапфо тут же испугалась своих чересчур смелых мыслей.
Что это ей сегодня приходит в голову: тягаться с богами в творчестве, влюбляться в самих богов?
6
Перевод В. Иванова.
Это ли не гордое безрассудство? Она ведь прекрасно помнила, что стало с фракийским поэтом Фамиридом, когда он захотел вступить в состязание с музами в пении и игре на кифаре. И даже самонадеянно объявил, что в случае победы возьмет одну из муз себе в жены.
Тоже, наверное, захотел совершенного искусства, вечной любви… А что из этого вышло?
Фамирид был не только побежден и ослеплен музами, чтобы навеки забыть о любых сравнениях, но они в наказание лишили поэта самого главного – дара пения и игры на кифаре.
Нет, все что угодно – но только не это!
Где-то совсем близко послышался шум ручья, и Сапфо захотелось немного перевести дух и умыться.
Она чувствовала, как от быстрой ходьбы разгорелись ее щеки и даже ступни ног, которые так приятно было бы сейчас подержать в прохладной воде.
Но, подойдя к ручью, Сапфо вздрогнула от неожиданности: буквально в нескольких шагах от нее, повернувшись спиной, стоял незнакомый мужчина.
Он был стройным и очень загорелым, и оттого тело незнакомца казалось вырезанным из темного дерева, причем с величайшей искусностью. Оно красиво блестело на солнце как отполированное.
Мужчина повернулся к Сапфо, и только теперь она узнала в профиль Фаона.
Но, великие боги, как же он изменился и вырос за это лето!
Фаон сосредоточенно смотрел в воду, держа в руках небольшой трезубец, – он охотился на рыб и не обратил внимание на шорох в кустах. С этим трезубцем юноша очень походил на родного сына морского бога – Посейдона, который на время покинул морские глубины, подыскав себе развлечение в ручье.
Филистина оказалась права – у Фаона были светлые волнистые волосы, похожие на морскую пену в штормовую погоду.