Весенняя песня Сапфо
Шрифт:
– Тебе следует выпить медового напитка и постараться уснуть, – сказала Сапфо.
– Я не могу спать. Меня начинают мучить кошмары… какие-то злые духи.
Через открытое окно из сада доносился запах какой-то ароматной травы. Особенно сильным он становился после полуночи, а днем словно терялся среди благоухания других цветов и трав.
Сапфо все время забывала узнать у Дидамии: как по-научному зовется эта таинственная трава, которую в народе называют дурманкой? Она чем-то напоминает загадочную, закрытую от людей душу Сандры… Эта женщина смотрела на мир темными, слегка подслеповатыми глазами прорицательницы и видела то, что было скрыто от всех
– …А так – я пытаюсь представить себя песчинкой на дне твоего океана, Псаффа, – негромко продолжала Сандра. – И мне сразу становится спокойней. Я вспоминаю твои песни… Люди будут их помнить и через сто, и через тысячи лет, а все наши имена исчезнут… провалятся в Тартар!
За окном громко стрекотали цикады, незаметно примешиваясь к разговору двух женщин.
Сапфо подумала, что не зря считается, будто цикады тоже находятся под покровительством Аполлона и всех муз. Они ведь тоже не просто стрекочут, но все время что-то сочиняют на своем, непонятном для людей, языке. Может быть, свои бессмертные строки? Вот кто настоящие поэты! Их не заботят ни слава, ни почести, ни количество слушателей. Они поют просто потому, что не могут не петь. Но, может быть, это одна длинная, бесконечная песня об уходящем времени?
Однажды розоперстая Эос – богиня розовой зари – влюбилась в красивого мужчину по имени Тифон. Похитив его, она сделала своим супругом и даже выпросила для него у Зевса бессмертие. Но забыла о малом – попросить для Тифона вечной юности. Эос и глазом моргнуть не успела, как ее любимый сделался дряхлым, сморщившимся стариком, обреченным на вечную безотрадную старость. И Эос не могла придумать ничего лучшего, чем превратить Тифона в цикаду и выпустить его на одну из лужаек, где они в молодости предавались веселой любовной возне.
Сколько же тысяч поколений беспокойно стрекочущих цикад, должно быть, сменилось с тех пор? Или же среди них есть одно вечное, бессмертное существо, поющее по ночам о медовых радостях любви и краткости человеческой жизни, о неумолимом времени, с которым не могут справиться даже всемогущие боги?
– Ты не слушаешь меня, Псаффа? – окликнула Сандра подругу.
– Слушаю – но не понимаю. Какая радость в посмертной славе? Помнишь, как написал в одной своей песне Архилох:
Благодарность мы, живые, питаем лишь к живым [7] …7
Перевод В. Вересаева.
Сандра вдруг протянула руку и легонько дотронулась до груди Сапфо.
– Что? Что у тебя с сердцем, Псаффа?
– Ничего.
– Нет, я же слышу. Оно так стучит, как будто вот-вот вылетит из груди. Твое сердце сегодня – как ястреб, который собирается тебя заклевать…
Сапфо вспомнила слова Филистины: сейчас, когда в глазах Сандры отражалась луна, в ее зрачках действительно словно загорелись два далеких желтых факела. И от этого неистового свечения становилось как-то не по себе.
– Боги, опять начинаются твои фантазии…
– Нет, ты должна мне сказать! С кем ты сегодня встречалась? Что говорила? Может быть, видела что-то необычное во сне? И я скажу, откуда тебе угрожает опасность!
Сапфо в ответ лишь упрямо качнула головой.
Разве можно птицу заставить петь, поставив клетку посередине зала? Или насильно принудить поэта выкладывать все, что у него на душе, пока рука сама не потянулась к лире?
Уж месяц зашел. ПлеядыЗашли… И настала полночь.И час миновал урочный…Одной мне уснуть на ложе! [8] —8
Перевод В. Иванова
пробормотала Сапфо, торопливо покидая комнату, наполненную лунным светом и тревожными песнопениями цикад.
Бедный старичок Тифон, стрекочущий и прыгающий где-то среди темной травы на четырех тонких лапках! Ну почему именно сегодня ты надрываешься изо всех сил?
Глава вторая
Песенка
Утром Сапфо дольше обычного занималась своей прической.
Ей захотелось сотворить на голове что-нибудь такое, чтобы ее от природы красивые темные густые волосы привлекали к себе внимание любого, с кем ей сегодня доведется встречаться. Ну да, любого – в том числе и Фаона…
Сапфо решила собрать их на затылке в пучок, но оставить по бокам два черных блестящих локона, которые спускались бы из-за ушей, подчеркивая белизну щек и шеи. Эти завитые локоны доходили ей почти что до пояса и напоминали необычное, дорогое украшение.
Сапфо еще раз посмотрела на себя в бронзовое зеркало – она знала, что красива от природы, но сегодня лишний раз хотела в этом убедиться.
Да, боги подарили Сапфо при рождении многое, о чем может мечтать любая женщина: стройную фигуру, нежную белизну кожи, которую летом не портил загар, выразительные карие глаза.
Но если бы каждую черту лица Сапфо можно было рассмотреть отдельно, причем спокойным, бесстрастным взглядом, то в ее внешности не нашлось бы ничего слишком уж удивительного: да, небольшой, правильной формы нос, карие глаза, четко очерченные губы, высокая шея…
Пожалуй, изнеженная, трепетная красота той же златокудрой Филистины могла гораздо сильнее поразить чье-либо воображение.
Но все же всякий, кто хотя бы раз беседовал с Сапфо, потом утверждал, будто никогда до этого не встречал женщину более привлекательной и прекрасной наружности. Мало того, у многих после первой же встречи складывалось впечатление, что именно эта в меру молчаливая, в меру веселая, но при этом безмерно загадочная женщина знает секрет человеческого счастья. И если хорошенько попросить, она сможет поделиться этим секретом со всеми. Достаточно иметь счастливую возможность постоянно находиться возле Сапфо: слушать ее песни и смех, видеть, как она танцует, или даже просто ест или спит.
Наверное, именно поэтому в школе Сапфо постоянно появлялись новые ученицы самых разных возрастов, уверенные, что, чем дольше им посчастливится здесь побыть, тем больше и у них самих появится шансов когда-нибудь тоже достичь женского совершенства.
Однако подобное ощущение внутренней гармонии Сапфо было обманчивым: в ее душе, как и у любого другого человека, постоянно кипели разные страсти. Она могла раздражаться, печалиться, возмущаться, но с годами научилась хорошо это скрывать от окружающих.