Вешние воды
Шрифт:
— Он одолжил мне сотню франков — не великая сумма, Даже по тем временам, — и я поехала в Америку и стала официанткой. Вот и вся история.
— Не вся, — сказал Скриппс. — Голову даю на отсечение, что еще не вся.
— Вы знаете, иногда мне и самой так кажется, — сказала официантка. — Я чувствую, что должно быть что-то еще. Где-нибудь, как-нибудь должно всплыть какое-то объяснение.
Не знаю, что привело мне на ум это воспоминание именно сегодня.
— Хорошо, что вы рассказали, это помогает прогнать воспоминания, — сказал Скриппс.
— Да. — Официантка улыбнулась, морщины на ее лице сделались не такими глубокими. — Мне стало легче.
— Скажите, — спросил у официантки Скриппс, — есть ли в этом городе какая-нибудь работа для меня и моей птицы
— Честная работа? — спросила официантка. — Я знаю только про честную работу.
— Да, честная
— Говорят, на новой насосной фабрике нужны рабочие руки, — сказала официантка.
Почему бы не поработать руками? Роден [13] это делал. Сезанн [14] был мясником. Ренуар [15] — плотником. Пикассо [16] мальчиком работал на табачной фабрике, — Гилберт Стюарт [17] , который написал все эти знаменитые портреты Вашингтона, которые воспроизводятся по всей этой нашей Америке и висят в каждом школьном классе, — Гилберт Стюарт был когда-то кузнецом. Или возьмите Эмерсона [18] . Эмерсон был подручным каменщика. Джеймс Рассел Лоуэлл [19] был, говорят, в юности телеграфистом. Может, даже сейчас тот телеграфист на вокзале работает на его «Созерцании смерти» или «Водоплавающей птице». Почему бы и ему, Скриппсу О’Нилу, не поработать на насосной фабрике?
13
Роден, Огюст (1840—1917) — французский скульптор, автор знаменитых бюстов Гюго, Бальзака.
14
Сезанн, Поль (1839—1906) — французский живописец, ведущий мастер постимпрессионизма.
15
Ренуар, Пьер Огюст (1841—1919) — французский живописец, график, скульптор, один из основателей импрессионизма.
16
Пикассо, Пабло (1881—1973) — французский живописец испанского происхождения, график, скульптор, основоположник кубизма.
17
Стюарт, Гилберт (1755—1828) — американский живописец, один из основателей американской портретной школы.
18
Эмерсон, Ральф (1803—1882) — американский философ, поэт.
19
Лоуэлл, Джеймс Рассел (1819—1891) — американский критик, поэт, редактор, дипломат.
— Вы еще придете? — спросила официантка.
— Если вы не возражаете, — ответил Скриппс.
— И птицу свою приносите.
— Да, — сказал Скриппс. — Малыш сейчас сильно устал. В конце концов, у него выдалась тяжелая ночь.
— Да уж, — согласилась официантка.
Скриппс снова вышел в город. В голове у него прояснилось, и он чувствовал себя готовым вновь встретиться с жизнью лицом к лицу. Насосная фабрика — это может оказаться интересным. Насосы теперь — большой бизнес. В Нью-Йорке на Уолл-стрит каждый день делают и теряют состояния на насосах. Он знавал парня, который на насосах огреб добрые полмиллиона меньше чем за полчаса. Они знают, как такие дела делаются, эти большие биржевые маклеры с Уолл-стрит.
Выйдя на улицу, он поднял голову и снова прочел: «Искус — на всякий вкус». Да, они хорошо знают свое дело, сказал он. Интересно, у них и впрямь есть повар-негр? Только раз, только на миг, когда кухонная дверь-калитка открылась, ему показалось, что он мимолетно увидел черное лицо. А может, парень просто закоптился от печной сажи.
Борьба за жизнь
Торжественно сим заявляю, что в мои намерения не входило кого-либо очернить или предать поношению: ибо, хотя здесь все списано с Книги Природы и едва ли хоть одно из выведенных лиц или действий не взяты мною из собственных наблюдений и опыта, — все же я всемерно постарался
1
Скриппс О’Нил искал работу. Хорошо бы поработать руками. Он шел по улице от столовой, мимо парикмахерской Маккарти. В парикмахерскую он не зашел. Она выглядела так же заманчиво, как и прежде, но сейчас Скриппс искал работу. Он резко свернул за угол парикмахерской и вышел на Главную улицу Петоски. Это была красивая широкая улица, с обеих сторон обрамленная домами из кирпича и прессованных каменных брикетов. Скриппс направлялся по ней в ту часть города, где располагалась насосная фабрика. У входа на насосную фабрику он смешался. На самом ли деле это насосная фабрика? Правда, паровые насосы выносили во двор и складывали в снегу, и рабочие поливали их водой из ведер, чтобы они покрылись ледяной коркой, которая должна защитить их от зимних ветров наподобие краски. Но были ли это действительно насосы? Может, все это — трюк? Они хитрецы, эти насосные рабочие.
— Простите, — Скриппс кивнул одному из рабочих, обливавшему водой новый неотшлифованный насос, только что вынесенный и с недовольным видом торчавший в снегу, — это насосы?
— Станут в свое время насосами, — сказал рабочий.
Скриппс понял, что это действительно фабрика. Его не обманывали. Он подошел к двери. На ней висел плакат:
«НЕ ВХОДИТЬ, ЭТО К ВАМ ОТНОСИТСЯ».
«Ко мне, что ли?» — подумал Скриппс. Он постучал и вошел.
— Я бы хотел поговорить с управляющим, — сказал он, скромно остановившись в полумраке.
Рабочие проходили мимо него, таща на плечах новые нешлифованные насосы. На ходу они мычали обрывки каких-то песен. Рычаги насосов жестко хлопали при каждом шаге в знак молчаливого протеста. У некоторых насосов рычагов не было. Может, этим как раз больше повезло, подумал Скриппс. К нему подошел низенький мужчина. Он был хорошо сложен, мал ростом, с широкими плечами и мрачным лицом.
— Это вы спрашивали управляющего?
— Да, сэр.
— Я — мастер. Здесь делают то, что я говорю.
— Это вы нанимаете и увольняете? — спросил Скриппс.
— Могу сделать одно так же легко, как другое, — ответил мастер.
— Мне нужна работа.
— У вас есть опыт?
— По части насосов — нет.
— Ладно, — сказал мастер. — Будете работать сдельно. Эй, Йоги! — окликнул он рабочего, стоявшего у окна и смотревшего на улицу. — Покажи новичку, где ему свалить свои пожитки и как ориентироваться на местности. — Мастер смерил Скриппса взглядом. — Я австралиец, — сказал он. — Надеюсь, тебе тут понравится. — Он ушел.
Человек по имени Йоги Джонсон оторвался от окна и подошел к Скриппсу.
— Рад познакомиться, — сказал он. Это был коренастый хорошо сложенный мужчина. Тот тип, который встречается почти повсюду. Он выглядел как человек, всякое повидавший.
— Ваш мастер — первый австралиец, которого я встречаю в жизни, — сказал Скриппс.
— Да он не австралиец, — сказал Йоги. — Просто воевал вместе с австралийцами, и это произвело на него большое впечатление.
— А вы воевали? — спросил Скриппс.
— Да, — сказал Йоги Джонсон. — Я был первым, кто пошел на войну из Кадиллака.
— Должно быть, это было серьезное переживание.
— Это много для меня значило, — ответил Йоги. — Пойдемте, я покажу вам фабрику.
Скриппс последовал за мужчиной, который показал ему всю насосную фабрику. На фабрике было темно, но тепло. Обнаженные по пояс мужчины огромными клещами захватывали насосы, когда те проплывали мимо на бесконечной ленте транспортера, отставляли бракованные и помещали соответствующие требованиям на другой бесконечный транспортер, который уносил их в охладительную камеру. Другие — большей частью индейцы — в одних набедренных повязках, крушили бракованные насосы гигантскими молотами и теслами и быстро перековывали их в топорища, вагонные рессоры, скользящие части тромбонов, патронные гильзы и прочую побочную продукцию большой насосной фабрики. Здесь ничто не пропадает даром, подчеркнул Йоги. Группа парней-индейцев, бормоча какую-то старую племенную рабочую песню, сидя на корточках в углу огромного кузнечного цеха, штамповала из стружки от насосов безопасные бритвы.