Весьма опасная игра
Шрифт:
– Но дело в том, что у вас гостья. Она в Ивайло, – я передал конверт авиапочты. – Думаю, это все объяснит.
Пока он читал, я прошелся вокруг "Бобра" и попинал покрышки передних колес. Кроме всего прочего, что следовало сделать, надо было заменить их к следующему лету. Я обошел самолет вокруг, пессимистически рассматривая прочие вещи, находящиеся в плачевном состоянии.
Когда я возвратился к Хомеру, с письмом он уже покончил. И выглядел слегка обеспокоенным.
– Вы видели Элис? – спросил он. – С ней все в порядке?
– Я отвез ее в Ивайло. И она выглядит великолепно, если не принимать во внимание развод.
– Развод? – Он казался озадаченным.
– Да. Она разве вам не написала? Она разводится с мужем, или он разводится с ней.
Я стал шевелить своими извилинами, пытаясь вспомнить, как она выразилась, и как случилось, что я доставил плохие новости из Ричмонда на Верийоуки.
– Разве не в том причина, почему она хочет, чтобы вы вернулись и сделали что-то с состоянием?
– А... Да, конечно, – пробормотал он и еще раз быстро пробежал взглядом тонкий листок письма.
Я снова закурил и стал прикидывать, не мешают ли мне все еще оставшиеся последствия похмелья достаточно остро оценивать замечательные события в жизни Хомеров.
Спустя некоторое время я сказал:
– Я сказал ей, что полечу увидеть вас и спрошу, хотите ли... хотите ли вы с ней встретиться.
Хомер бросил:
– Она хочет, чтобы я вернулся в Америку.
– Создается впечатление, что это правильная идея.
– Она рассказала вам, зачем? – и опять он был почти резок.
– Наверное, проблемы с состоянием. Допускаю, что ее муж не принял нужных решений до того, как перестал быть ее супругом.
Он кивнул, потом сказал:
– И все же, сэр, я не думаю, что это для меня.
Я бросил сигарету и наступил на нее, затем взглянул на озеро.
Северный ветер рябил водную гладь и раскачивал верхушки деревьев. Низкое солнце превращалось в оранжевый шар как раз над дальним концом озера. Ветер очистил воздух и принес с собой прохладу. Я снова закурил и неохотно вернулся к семейным проблемам Хомеров.
– Я полагаю, она ведь не желает, чтобы вы вернулись навсегда. Но вы могли бы передать ей право попечителя или что-то в этом роде, и поручить стряпчим управлять состоянием?
Казалось, он меня не слушал.
– И тем не менее, я не хочу возвращаться в Америку. Я еще не закончил здесь свои дела.
– Ну хорошо, может вы повидаетесь с сестрой, если я доставлю ее сюда?
Он рассеянно улыбнулся.
– Скорее мне бы этого не хотелось, сэр. Я планирую отправиться в небольшое путешествие – поохотиться. И двое – трое суток буду ночевать в пути.
– Она проделала такой путь из Штатов, чтобы встретиться с вами. Я мог бы привезти ее сюда завтра прямо с утра.
– И все-таки я не хотел бы этого, сэр.
Я разозлился вдруг без всякой на то причины, кроме раздражения из-за его упрямства.
– Вы заявились сюда из-за большой игры, которой у вас еще не было, лишь для того, чтобы померяться с природой силами и подстрелить европейского медведя. Жаль, если это делает вашу жизнь бесцельной, но это ваш выбор. Я, правда, этого не очень понимаю, может быть потому, что никогда не стрелял, кроме как в людей. Теперь-то почему бы вам не поехать домой и в кои-то веки не сделать работу, требующую всего дня, не больше?
Двинь он меня прикладом, я бы понял. Но он только озадаченно нахмурился.
– Вы в кого-то стреляли, сэр?
– Да, но не об этом сейчас речь. Вы встретитесь с сестрой?
Он кивнул, и на мгновение я подумал, что продрался через его скорлупу. Но потом он сказал:
– Я понял, что вы бывший военный, по тому, как вы в тот полдень управлялись с ружьем.
Я рявкнул:
– Черт! – и вынужден был отправиться в небольшую кольцевую прогулку на квадратных колесах, чтобы удержать себя от попытки засунуть его же ружье ему в глотку.
Затем я сказал:
– Ладно, все в порядке. Вы не хотите ее видеть. Мы живем в демократическом обществе – значит никакого насилия. Вы передадите ей записку?
Он задумался.
– Вероятно, я увижусь с ней через несколько дней, сэр. И передайте, что она может осуществлять функции попечителя, если этого ей так хочется.
– Хорошо. Я возвращаюсь.
Тут я повернулся было идти, но остановился.
– Все-таки, думаю, вы чего-то избегаете, Хомер.
Он выпрямился с большим достоинством, плотный, небольшой, но спокойный.
– Могу вас заверить, сэр, что я ничего не избегаю. Я охотник. Вероятно, вы этого не понимаете, сэр.
– Будь я проклят, если понимаю.
Я потопал обратно к "Бобру", спихнул машину в воду и прыгнул на борт.
Все еще я был зол, но в основном на себя. Я проделал невообразимую работу, пытаясь остаться невовлеченным в семейные проблемы Хомеров.
Вернувшись обратно в Ивайло после заката солнца я снова ел яйца в "Баари Маймио". В тот момент я не чувствовал особой тяги к еде, а скорее был настроен на пару стаканов шнапса, но я твердо знал, что лучший вариант – начинать с яичницы. Я чувствовал себя неуютно и был взвинчен. Частично в результате затихающих ударов похмелья, частично от сознания необходимости передать послание миссис Бикман – но во многом это было связано с тем, что последнее время я слишком много летал в запретной зоне. В начале лета это казалось оправданным риском. У меня была работа на весь сезон и впереди – открытие большого никеля. Сегодня все, что у меня было – полет на полдня с ценностью мятой банки сардин. Риск казался неоправданным.
И все же я знал, что должен это делать. Контракт подразумевал, что работу следует завершить. И то же самое с посланием для миссис Бикман.
Я покончил с яичницей и парой сигарет, и больше ничего не осталось делать, как пересечь площадь перед отелем и рассказать ей все.
Она все еще была в обеденном зале, одна, зло затягиваясь сигаретным дымом и потягивая кофе из большой чашки. Официантка не слишком жаждала впустить меня в моей летной куртке к своим клиентам-миллионерам, но тем не менее я прорвался.