Весна (Дорога уходит в даль - 3)
Шрифт:
– Нет, вы только поду-у-умайте!
– беспомощно вздыхает Стэфа Богушевич.
– Как же мы пойдем на экзамен?
Лара Горбикова пожимает плечами:
– Что нам думать? Пусть начальство думает об этом!
– Спасибо, утешила!
– сердится Люся.
– Начальство! Что ему? Ну, провалимся мы по всем трем экзаменам математики, ну, не выдадут никому диплома, а только дадут "свидетельство", что мы здесь учились. "Ах, ах, ах, какой ужасный класс!" - и все.
– Неужели дипломов не дадут?
–
– А на что мне ихний диплом?
– искренне удивляется Меля Норейко.
– Без диплома нельзя учиться дальше! Не примут ни на какие курсы! объясняет ей Катюша Кандаурова.
– Ах, убила!
– кривляется Меля.
– Да не желаю я "учиться дальше"! Семь лет было здесь ученья-мученья, - да еще и опять учиться? Нет, довольно! Я буду помогать папе и тете в ресторане. Буду стоять за стойкой - одета картинкой, хорошенькая, как шоколадная бутылочка с ликером! А потом замуж выйду... Нужен мне этот диплом, как собаке пятая нога! А захочу, так папа мне учителя наймет. За хороший обед - пожалуйста!
– можно хоть профессора нанять.
– Да? А у кого нет денег, тем как быть?
– А как хотят, так и будут! Что мне о них волноваться?
– Нет, вы только подумайте!
– И Стэфка отмахивается от Мели, как от мухи.
– Ну хорошо: директору все равно, он у нас человек новый, он за прошлое не отвечает. Колоде тоже все равно: она просто по глупости ничего не понимает. А Горохов?
Что он думает обо всем этом? Конечно, он не виноват - он всю зиму болел. Но ведь нам-то от этого не легче,.. Маня, ты у Гороховых каждый день бываешь? Что он говорит об этом?
Маня, как всегда, отвечает очень сдержанно:
– Он со мной об этом не говорит.
– А если ты спросишь его?
– Як нему с разговорами не набиваюсь. Прихожу на урок - Серафима Григорьевича даже не всегда и вижу: он лежит у себя в комнате. Что же, мне его за горло брать?
– Ну ладно!
– заключает разговор Варя.
– Давайте думать, что нам делать, как поступить... Думать будем до завтра.
Неужели так ничего и не придумаем?
– А я и думать об этом не стану!
– бросает Меля.
– От тебя никто никакой думы и не ждет! Скажите, какой думный дьяк выискался!
– сердится Люся.
Меля окидывает нас всех презрительно-величественным взглядом и уходит не прощаясь.
Мы все тоже расходимся в разные стороны. Невеселые, озабоченные. К моему удивлению, Маня идет со мной, хотя живет она в другой части города.
Маня объясняет мне:
– Я к сапожнику. За мамиными ботинками.
И я понимаю: неправда это. Не за ботинками. Во всяком случае, не за одними только ботинками. Удивительная вещь: как легко мы врем синявкам и как трудно, как неохотно и бездарно врем друг другу!
Некоторое время мы с Маней шагаем молча. Дойдя до Екатерининского сквера - около костела Святой Екатерины, - мы, не сговариваясь,
Я понимаю: Маня хочет что-то сказать мне.
– Шура!
– начинает она не сразу.
– Я тебе сейчас скажу одну вещь. Даже Катюша этого не знает!.. Ты слушаешь меня, Шура?
Ну конечно, я слушаю. И волнуюсь. Я знаю: не такой человек Маня, чтобы по пустякам разводить таинственность! Наверное, у нее что-нибудь серьезное.
– Шура, я придумала один... ну, словом, одну штучку. С экзаменами все будет благополучно. Все выдержат, понимаешь, все!..
Тут Маня вдруг останавливается. Словно она раздумала говорить то, о чем собиралась сказать мне. Она гладит мою руку и почти шепчет извиняющимся голосом:
– Не сердись, Шурочка. Я скажу тебе это в другой раз. Не сегодня.
В первый раз за всю нашу семилетнюю дружбу я сержусь на Маню.
– Если ты считаешь, что я не достойна твоей откровенности, что я разболтаю, как балаболка... Тогда, конечно, не говори мне ничего! Ни сегодня, ни в другой раз!.. И перестань гладить мои варежки, как будто я злая собака и ты хочешь меня задобрить, чтобы я на тебя не гавкала!
– Шура, как тебе не стыдно! Я говорю об этом только с тобой...
– "Говоришь" ты!
– фыркаю я.
– Ты же вот именно ничего не говоришь, не хочешь говорить!
– Нет, хочу.
– Так почему ты говоришь: "Ах, я придумала одну штучку", а потом: "Нет, нет, я раздумала..."?
– Не раздумала я. Просто у меня еще не все готово. Я тебе
все скажу, все до капельки! Как только будет можно, так сейчас и скажу... Ты мне не веришь?
– Я - тебе? Ох, какая глупая!..
На этом мы и расстаемся в этот день.
Глава двадцать первая. ВОРОТА ПОД РАДУГОЙ
Очень давно - когда я была совсем маленькая - мы с папой ехали за город. Только что перед тем прошел дождик, такой веселый и светлый, что солнце не испугалось его и не спряталось за облака. Солнце смотрело сквозь дождь - оно смеялось - и от этого на небе заиграла радуга. Ее многоцветные полукруглые ворота перекинулись через все небо, встали одной ногой на склоны холмов, спускающихся к шоссе, а другой уперлись в берег реки. Мы с папой ехали в бричке прямо к этим воротам.
Приветливо и широко распахнутые, ворота радуги гостеприимно звали нас: "Пожалуйте! Пожалуйте! Ждем!" Но, сколько мы ни ехали все вперед и вперед, нам не удавалось ни проникнуть под радужные ворота, ни даже подъехать к ним вплотную.
– Ну-у-у...
– протянула я недовольно.
– Когда же мы въедем в эти ворота?
– А ты умей смотреть!
– посмеивался папа.
Я так сильно таращила глаза, чтобы не пропустить минуты въезда под радужные ворота, что не заметила, как заснула, привалившись головой к папиному плечу. А когда я проснулась, радуги уже не было.