Весна Гелликонии (др. перевод)
Шрифт:
— А вот с чего, — бросил Юлий и, коротко размахнувшись, ударил кулаком в живот Усилка.
— Ах ты сволочь, — едва смог тот проговорить.
— Выпрямись, Усилк, и пошли.
Его аргументы оказались достаточно весомыми. Все покорно двинулись за Юлием, который, скользя рукой по стене, повел их в безмолвие горных недр. Другие не обладали его умением читать стены и ориентировались только при свете. Но слабые огни Твинка уже давно скрылись вдали, и все стали просить Юлия идти помедленнее или зажечь лампу. Но Юлий не пожелал сделать ни того, ни другого. Улучив момент, он взял за руку Искадор,
Наконец рисунки на стене закончились: значит, они достигли границ Панновала. Юлий объявил небольшой привал. Пока другие разговаривали, он мысленно просматривал в голове план, который набросал ему отец Сифанс. И снова пожалел, что не попрощался со старым отцом-наставником.
Отец, не сомневаюсь, что все эти дни ты, в своей странной манере, прекрасно понимал меня. Я знаю, каким болваном я был. Ты знал, что я всегда стремился только к добру, но не мог пересилить свою природу. Но ты не предал меня. Мне тебя не в чем упрекнуть. «Ты должен пытаться стать лучше, Юлий — ты же все-таки священник». Но так ли это? Что ж, когда мы выберемся — если мы выберемся… Вместе с этой замечательной девушкой… Нет, отец, я не священник и никогда не буду священником, но я пытался стать им, с твоей помощью. Прощай, навсегда…
— Подъем, — прокричал Юлий, поднимаясь на ноги. Он помог встать Искадор. Девушка молча переносила все тяготы пути, в то время как Усилк и Скоро уже начали ныть.
Наконец, выбившись из сил, они заснули, сбившись в кучу на склоне, покрытом гравием. Девушка лежала между Усилком и Юлием. Их начали мучить ночные страхи. В темноте им чудилось зловонное дыхание червя Вутры, скользившего к ним с раскрытой пастью, из которой тянулась мерзкая слизь.
— Нужно зажечь свет, — наконец решил Юлий. Было холодно, и он тесно прижался к девушке, уткнув лицо в ее одежду.
Когда они проснулись, то поели из скудных запасов, которые захватили с собой. Дорога становилась все более трудной. Иногда им приходилось по несколько часов ползти на животе. Отбросив всякое чувство стыда, они постоянно окликали друг друга, боясь потеряться в этом всепоглощающем мраке земли. Иногда по щели, через которую они ползли, дул холодный пронизывающий ветер, от которого к голове примерзали волосы.
— Давайте вернемся, — заныл Скоро, когда они наконец встали во весь рост. — Лучше уж жить в неволе, чем переносить такое.
Никто ему не ответил, а он не осмелился снова заговорить об этом. Дороги назад для них уже не было. Они молча двигались вперед, подавленные окружающим их безмолвием.
Юлий вдруг осознал, что заблудился. Наверное, он взял не то направление, когда им пришлось ползти на животе. Он уже точно не помнил карту, которую начертил старый священник. Не имея под рукой наскального рисунка, он был так же беспомощен, как и его спутники. Перед его расширенными глазами мелькали полосы неподдающегося описанию цвета. От усталости ему казалось, что он продирается через скальную породу. Изо рта вырывалось прерывистое дыхание. По общему согласию они решили отдохнуть.
Дорога
Хотя мысли у него стали путаться, он сообразил, что, контролируя дыхание, он сможет избавиться от болезненных видений, стоящих у него перед глазами. И все же слабый свет продолжал мелькать перед глазами. Он ринулся вперед, все время вниз по склону. Крепко зажмурив глаза, он открыл их. И на него обрушилась слепота.
А потом он увидел слабо-молочный свет.
Повернувшись, он увидел лицо Искадор как в каком-то сне или, вернее, в каком-то кошмаре. Ее глаза, казалось, выступали из орбит, нижняя челюсть отвисла, а лицо было бледно, как у жуткого привидения.
Под его взглядом Искадор встряхнулась. Она остановилась, ухватившись за Юлия, чтобы не упасть. Усилк и Скоро наткнулись на них.
— Впереди свет… — только и смог вымолвить Юлий.
— Свет! Я вижу свет! — Усилк схватил Юлия за плечи. — Черт возьми, ты все-таки вывел нас! Мы спасены! Мы свободны!
Он захохотал и бросился вперед, вытянув руки, как бы собираясь обнять источник света. Другие радостно последовали за ним, спотыкаясь о неровности почвы.
Дорога вскоре выровнялась. Потолок поднялся кверху. У их ног появились лужи воды. Дорога снова пошла круто вверх и им пришлось перейти на шаг. Свет не усиливался, но послышался какой-то шум.
И вдруг они очутились на краю расщелины. Здесь было совсем светло, а шум почти оглушил их.
— Глаза Акха! — выдохнул Скоро и стиснул кулак зубами.
Расщелина была подобна горлу, ведущему вглубь земли. Через край горловины с шумом перекатывалась река, устремляясь вниз. Как раз под ними вода с грохотом обрушивалась на выступ скалы, и этот неумолчный шум слышали они издалека. Затем вода каскадом низвергалась вниз, исчезая из поля зрения. Вода имела белый цвет даже в тех местах, где она не пенилась, отливая зелено-голубым оттенком. От водяных брызг исходили лучи мутного света, но скалы по ту сторону потока были темными.
Люди промокли от мельчайших брызг, стоящих в воздухе. Они с ужасом смотрели на открывшуюся им картину. Самим себе они казались привидениями.
— Но здесь нет выхода, — проговорила Искадор. — Это тупик. Куда же теперь, Юлий?
Он спокойно указал на каменный выступ.
— Мы пойдем по тому мосту.
И они осторожно направились туда. Земля, покрытая водорослями, была скользкой. Серый замшелый мост был сооружен из каменных глыб, высеченных из скалы. Он круто шел вверх, затем обрывался. В молочном свете на другом конце пропасти виднелся другой осколок моста. Дороги через пропасть не было… Некоторое время они стояли, устремив взоры в разверзшуюся перед ними бездну и не глядя друг на друга. Первой шевельнулась Искадор. Она вынула из мешка свой лук. Привязав нитку к стреле, она, не говоря ни слова, подошла к краю пропасти и подняла лук. Сильно натянув его, выпустила стрелу.