Весна Византии
Шрифт:
– Она облила тебя дельфиньим маслом?
– Приказала своим слугам. Они это сделали и смеялись. А она потрясла дерево, потрясла дерево, чтобы лепестки… и смеялась… Вы тоже смеетесь?
– воскликнул Юлиус.
– Нет, - заверил Тоби, у которого слезы текли по щекам.
– Надеюсь, что так.
– Стряпчий взглянул на свою мокрую одежду и медленно зашлепал к краю пруда, где поджидал его Тоби. Вонь по-прежнему стояла невыносимая. Тогда Юлиус перевел взгляд на Николаса, который, в отличие от побагровевшего лекаря, был бледен, как мел.
– Нет, - сказал тот.
– И что?
– взревел Юлиус.
– Что мы будем делать,
– Ничего, глупец, - отрезал Тоби.
– А ты чего ждал? Все, чего ты добился - это доставил удовольствие Пагано Дориа. Он будет просто в восторге. Может даже составить жалобу на незаконное проникновение в дом и попытку похищения… На превосходной латыни, кстати.
– Я пошлю Асторре, - заявил Юлиус.
– Пошлю Асторре с пятьюдесятью солдатами, чтобы схватили ее.
– Нет, ты этого не сделаешь, - покачал головой лекарь.
– Вобьешь ты себе когда-нибудь в голову, что они женаты? Мы пошлем Годскалка с ответным письмом, тоже на латыни, и все. Зачем ты устроил это безобразие? Мы ведь и так знаем обо всем, что творится в Леонкастелло. Мы знаем, что девочка в полном порядке. Боже, ведь нам таких трудов стоило пристроить Параскеваса с семьей у генуэзцев.
– Это не повредит, - заметил Николас голосом, сдавленным то ли от испуга, то ли от смеха.
Тоби покосился на него.
– Не повредит? Ах, да, конечно. Едва ли они заподозрят Параскеваса, если Юлиус будет устраивать у них под окнами такие сцены. Юлиус, я знаю, что тебе сейчас тяжело, но этот запах совершенно невыносим. Как насчет того, чтобы окунуться в море?
Стряпчий яростно уставился на него.
– Юдифь и Олоферн!
– взревел Тоби, и внезапно полностью утратив власть над собой, расхохотался квохчущим смехом. Николас закрыл лицо руками. Юлиус не сводил с него взгляда.
– Это твоя падчерица, - заявил он наконец.
– Смейся, конечно, если тебе так хочется. И не забудь написать обо всем в следующем письме своей супруге. Кстати говоря, Параскевас сообщил мне последние новости. Перевалы очистились от снега, и караваны верблюдов уже в пути. Ведь ты этого ждал, не так ли? Теперь можешь отправляться и хохотать вволю по ту сторону гор.
Он двинулся прочь, исходя праведным гневом и устилая свой путь цветочными лепестками. Тоби продолжал хохотать во весь голос, но молчаливое присутствие Николаса, который и не думал разделять его веселье, казалось досадным. Без единого слова лекарь вернулся в дом и отыскал кувшин с вином.
Когда он вновь вышел в сад, Николас как раз вылавливал из пруда промасленную одежду стряпчего. Бросив вещи на траву, он взял кружку у Тоби из рук.
– Тебе пора уезжать, - сказал ему лекарь.
– Да, знаю, - подтвердил фламандец.
Он уехал в начале мая, вместе с группой наемников и слугами. Перед этим он много времени проводил с Асторре и Легрантом, определяя свой путь на будущее. Как только о скором отъезде стало известно, Николасу отчасти вернули его свободу: теперь он был вправе покупать все необходимое для путешествия и самому нанимать проводников. Он хотел также посетить дворец, но ему запретили отправляться туда без сопровождения; зато выделили столько людей и лошадей, сколько он просил… И одежду тоже. На побережье уже воцарилась весна, однако высокогорное плато поднималось на добрых шесть тысяч футов над уровнем моря, а горы вздымались еще выше. В двухстах милях от Трапезунда, на высокогорье, находился Эрзерум, Arz ar Rum, Страна Римлян. Там делали передышку караваны, идущие из Табриза; оттуда они расходились в разные стороны. Именно в Эрзеруме, или еще раньше Николас надеялся встретить их.
Подобный поход преследовал несколько целей: удалить Николаса из Трапезунда, а заодно и снискать расположение императора, - басилевс был бы благодарен тому, кто провел бы торговые караваны в обход войск султана.
Конечно, с караванами ожидались несметные богатства. В начале года свои товары всегда присылали Багдад, Аравия, Индия и княжества, окружавшие Каспий. Николас рассчитывал заполучить краски, специи и шелк-сырец не больше по два с половиной флорина за фунт, причем с четырехмесячным кредитом.
Конечно, для компании было бы благом первыми настичь караваны и получить возможность выбрать все лучшее. Однако добра хватило бы на всех. Прочие торговцы не собирались рисковать, предоставляя это безумие компании Шаретти, и готовы были в комфорте, не покидая город, спокойно дождаться, пока караваны сами доберутся сюда. Перед отъездом Николас нанес один-единственный визит во дворец, где был принят казначеем Амируцесом, заранее передавшим ему свой список закупок. Юлиус сопровождал бывшего подмастерья повсюду, распространяя резкий запах духов. Пруд в особняке пришлось осушать трижды, но туда по-прежнему собирались все окрестные чайки и коты.
В день отъезда Асторре на добрых полчаса задержал их на выезде из города, повторяя все те наставления, о которых мог забыть. Годскалк, также провожавший их до ворот, отмалчивался и не молился, - по крайней мере, вслух. Николас также попрощался со священником, мрачно и суховато. Это вполне отражало его чувства. Лоппе он наотрез отказался взять с собой, как бы тот ни настаивал.
Зато с теми пятнадцатью наемниками, которые должны были сопровождать его в пути, Николас подружился очень быстро, и вскоре уже вовсю обменивался шутками, не забывая при этом поддерживать в отряде дисциплину. Предстоящее путешествие его ничуть не страшило. Человек, прошедший через Альпы в разгар зимы, едва ли должен был опасаться Понтийских гор. Окончательно оправившись от болезни, фламандец чувствовал себя крепким, как никогда, и готовым к любым испытаниям.
Впрочем, никаких особых испытаний он и не ждал, - если не считать холода. Перевалы были во власти людей, которые вполне могли ограбить одинокого путника, но никогда не стали бы нападать на вооруженный отряд, и напротив, с удовольствием предложили бы за деньги крышу, пищу и любые полезные сведения.
В сведениях Николас нуждался особо, что же до всего остального, - они везли с собой палатки из воловьих шкур, а также припасы и сено для лошадей. Дальше в горах за малую толику масла и вина они вполне смогут получить укрытие от дождя, снега и хищников в небольших деревянных хижинах.
Путешествие началось именно так, как Николас и предполагал. Поднимаясь по лесистым склонам, они охотились, ловили рыбу и наслаждались свободой. С собой отряд прихватил сокольничих Асторре, и теперь Николас с удовольствием обучался их искусству. По вечерам наемники, рассевшись вокруг костра, травили байки со всех концов Европы, откуда они были родом. У Николаса не было столь богатого военного опыта, как у этих солдат, зато он развлекал их забавными историями в стихах и в прозе или похабными песенками, от которых те хохотали до слез.