Весны гонцы. Книга 1.
Шрифт:
— Так и надо мне! Так и надо! — тупо вслух повторяла Алена.
Пусто было на широком проспекте, да и не все ли равно, услышит ли кто-нибудь ее слова или не услышит. Снег взвизгивал под ногами все злораднее. Алена зацепила за что-то каблуком и вдруг заметила, что идет без ботиков, в одних туфлях, и тут же почувствовала, что ступни у нее точно онемели. «Отморожу. Еще днем было двадцать три, а сейчас…» Она стала сильнее постукивать ногами о панель, но ощущала эти удары не в ступне, а где-то выше колена. Без волнения подумала: «Так, должно быть, чувствуют на протезах! — И опять сказала себе: — Отморожу, наверно». Прошла еще с полсотни шагов и внезапно отрезвела, как в ту минуту, когда решилась бежать из квартиры,
— Вы не пустите меня обогреться немножко? Ноги совершенно замерзли.
«Шуба» зашевелилась, над воротником, как голова черепахи из панциря, высунулась шапка, блеснули глаза, сонный женский голос заворчал:
— Квартиру обчистишь, а мне отвечать? Иди грейся, где гуляла. — И уже вслед убегавшей Алене донеслось: — Всякая прости господи… Шляется, пьянь! Молодежь…
Алена бежала все быстрее меж темных домов и все яснее представляла, что ждет ее, если отморозит ноги. Все. Жизнь кончена. А в этих домах, в теплых постелях спокойно спят, и никто не поможет ей.
Ноги все больше деревенели, а пальцы вдруг заныли, как зубы. Ох, проклятая дворничиха! Черт бы ее побрал! «Обчистишь квартиру»! Алена терла варежкой лицо, плотнее куталась в платок и все бежала, скользя и падая, вставала и снова бежала, растирала на ходу ноги и опять бежала.
Вдали показались огни фар. «Хоть бы такси! Денег, наверно, хватит, а в крайнем случае — одолжу у тети Паши, она дежурит на вахте. Ну а если не такси, то что стоит довезти человека домой — десять минут езды! Попрошу». Она свернула на мостовую и, став на пути машины, умоляюще подняла руки, а когда огни фар совсем уткнулись в нее, крикнула что было силы:
— Остановитесь! Пожалуйста!.. Пожалуйста!..
Надменный ЗИС, тихо шурша, ловко обошел ее и уплыл, только мелькнуло за стеклом обвисшее лицо, с любопытством оглянувшееся на нее.
— У, подлец! — заорала Алена вслед, и слезы обиды, унижения, страха и боли полились по холодным щекам. «Надо бы просто под машину кидаться — дура!» Недалеко от моста, под фонарем темнела пухлая фигура милиционера. «Попросить, чтоб отправил в отделение, лишь бы ноги…» Алена побежала быстрее, снег злорадно повизгивал: «И-их, и-их!» На мосту опять зажглись фары машины. «Нет, уж лучше в милицию, чем просить…» Вдруг ноги ее, разом скользнув, вылетели вперед, Алена грохнулась на спину и ударилась затылком так, что в голове загудело. Лежала, уставясь в темное звездное небо, даже не пробуя встать. Сквозь звон в ушах услышала шелест приближающихся колес, перевалилась на бок и приподнялась в ту минуту, когда «Победа» остановилась возле.
Невысокий человек в морской форме выскочил и, вглядываясь в лицо Алены, схватил ее за плечи и помог сесть.
— Что с вами? Вы… — Она прочла в его глазах, что он хотел спросить «Вы больны?», но, ощутив запах вина, изменил вопрос: «Вам плохо?» Чуть хриплый бас зазвучал сдержаннее.
Алена вдруг почувствовала несправедливость всего, что с ней случилось.
—
— Ну так давайте скорее в машину! Быстро! Что же сидеть посреди улицы? — Моряк взял Алену одной рукой под мышки, другой — под колени.
— Я сама, сама, спасибо! — внезапно ослабев, сна с трудом встала.
— Садитесь вперед — теплее здесь. — Моряк достал из-под сиденья не то плед, не то одеяло и накинул ей на ноги, сам сел за руль. — Куда везти? Может, в больницу, если обморозились?
— Нет, домой. — Она хотела сказать адрес, вместо слов вырвалось прерывистое, детское всхлипывание.
— Ну вот, — моряк сдвинул шапку на затылок и потер лоб. — Скажите хотя бы, куда ехать?
Захлебываясь слезами, Алена невнятно показала рукой.
Машина легко развернулась на пустой улице и медленно пошла к мосту.
— Ну, как ноги? Отходят? Чувствуете? — спросил ее спутник через минуту. — Значит, не отморозили. Так куда же все-таки вас везти?
Алена сквозь слезы чуть не рассмеялась — взрослая девушка ревет так, что не может выговорить название улицы и номер дома. Но рассмеяться было бы ужасно. Что подумает о ней этот человек, подобравший ее посреди улицы пьяную… Да, пьяную, иначе не скажешь. Но разве знала она, что от этого проклятого стакана… разве знала?.. Ноги медленно отогревались, боль и страх проходили, а тошнотворное чувство гадливости к самой себе поднялось снова. Алена вся сморщилась, представив, что может думать о ней этот человек, что он может думать?! Она подавила слезы и отчетливо сказала адрес.
«Победа» неторопливо въехала на мост.
— Что же с вами случилось? Почему вы оказались одна на улице в четвертом часу ночи?
Эти слова прозвучали не столько вопросом, сколько раздумьем, и потому, что не было в них пустого, назойливого любопытства, Алене захотелось все рассказать по порядку. Но что могла она сказать ему? Как объяснить, почему пришла в незнакомую квартиру, в незнакомую компанию на вечеринку по случаю «старого» Нового года и почему, встреченная двусмысленными шуточками, не ушла тот час же, а заставила себя делать вид, что все что ей привычно и даже нравится? Почему захотела поразить эту совершенно чужую ей разудалую компанию и выпила с маху предложенный «кубок большого орла»? Почему? Чтоб не назвали мещанкой, пресноводной рыбой? Однако потом, отбиваясь от подвыпившего мужчины, которого и видела-то первый раз в жизни и не знала о нем ничего, кроме имени — Леонтий, едва успев схватить пальто и платок, Алена услышала все же вдогонку «ханжа», «мещанка твердолобая»!
Самой себе она не могла объяснить, как все это случилось, а уж тем более капитану. Не отвечая на вопрос, Алена хмуро сказала:
— Я упала и ушибла голову.
— Сильно ушиблись?
В интонации слышалась легкая ирония — он, конечно, считает, будто она, просто опьянев, свалилась на улице, что она вообще… Действительно, все выглядит ужасно. Черт дернул пойти на эту вечеринку… Вдруг она сообразила, что надо же ответить, и опять почувствовала, что ей не все равно, что подумает о ней этот капитан, и, желая окончить разговор, только и сказала:
— Сильно.
Он молча довез ее и, когда она уже стояла на крыльце институтского общежития и с деланной веселостью благодарила «за спасение от потери конечностей», чувствуя, как неловко, бездарно острит, моряк перебил ее:
— Разрешите мне справиться о вашем самочувствии? О ваших «конечностях» и о вашей голове. — За шутливыми словами Алена услышала желание продолжить знакомство. И надо бы, конечно, отшутиться, не называть себя — зачем встречаться с человеком, который видел ее в таком безобразии? — но неизвестно почему она сказала: