Вестерн в стиле рок-н-ролл
Шрифт:
– Тут закавыка почище вайшановизма, - сказал он.
– У вас есть детектор живого, но диверсантов-людей вы найти не можете.
– При этом опасаетесь, что детектор стырят, - прибавил я.
– Те самые люди, которых вы найти не можете.
Дорсет протёр с лица воображаемый пот и сунул в рот таблетку валидола. "Сегодня же потребую прибавки, - проворчал и посмотрел на меня, ища сочувствия.
– Или уволюсь, к чёртовой бабушке".
– Поймите, вы! Детектор один! Гоняться с единственным детектором по планете нерационально. Это всё равно, что искать...
– он задумался.
–
– нашелся Джордж.
– Пусть так!
– обречённо согласился чиновник.
– Наши эксперты работают, пытаются разобраться и запустить прибор в серию. Когда это случится, будет легче, а пока...
– он развёл руками.
– Ладно, мы берёмся, - я решительно отпихнул железки Стоппарда в сторону.
– Готовьте задаток, верительные грамоты и что там ещё полагается послам мира... Будем работать по крупному!
Дорсет мелко закивал (как игрушечный болванчик) и поспешил удалиться. Уже с улицы, он крикнул, что готов оплатить счета. "Всё, что угодно, господа! Однако в пределах разумного! Казна у нас не резиновая! Держите себя в руках!"
Джордж предложил шмальнуть в мерзавца, пока тот не удалился слишком далеко. Я ответил, что это будет напрасно потраченная пуля:
– Исчезнет Дорсет Семь, появится Дорсет Восемь. Только и всего!
И предложил задуматься о новом деле. Как мы станем действовать?
– Как?
– простодушно спросил Джордж.
– Первое правило сыска, - я, как барс, прошелся по комнате, - чтобы поймать преступника, надо научиться думать, как преступник. Если мы выслеживаем людей, мы должны думать, как люди!
Мысль казалась мне гениальной и безоговорочной. Возможно, так оно и было, но только не для Джорджа. Он поднял руку, желая сказать. Я занервничал.
– А что если...
– Что?
– Что если они не думают?
– Кто?
– Люди!
– То есть как?
– А так: вообще не думают.
– Это не возможно!
– Левое полушарие моего процессора напряглось и стало медленно перегреваться.
– О чём-то думаешь всегда! Вернее, всегда о чём-то думаешь!
– Не скажи, вот у меня был случай, я три недели ничего не думал.
– Ничего? Вообще?
– Вообще, - подтвердил Джордж.
– Даже о мухах.
– Я понял.
Мне стоило большого труда удержаться и не пристрелить его на месте. Моя левая рука вцепилась в правую и сдавила её так же нежно, как Лаокоон обнимал взбесившегося льва. Было важно, чтобы правая не добралась до револьвера.
– Хорошо!
– пошел на попятную, чтобы разрядить (морально! исключительно морально!) атмосферу.
– Если мы хотим поймать человека, мы должны научиться не думать, как люди. Это тебя устраивает?
Джордж согласился без возражений, и я объявил, что мы едем к старику с собакой.
Зачем? Побеседовать по душам.
Глава 3
Чтобы лучше понять все ухмылки фортуны, в этой главе приводится поток сознания робота Клайв (модель GF 8).
До Полигона рукой подать - примерно двое суток галопом,
Н-да. Что-то я замечтался.
Итак, путь к Полигону лежит вдоль тропинки, выложенной желтым кирпичом, и в этом есть определённая поэзия. Меня, во всяком случае, эта "лунная дорожка" настраивает на философский лад. Я думаю о благих намерениях, что приводят праведников в ад, и выводят грешников наружу. Да-да, не удивляйтесь. Как и всякое иное замкнутое пространство, ад не безграничен, и если поместить в него одного праведника, непременно требуется выпустить одного грешника - дать ему свободу. По этому немудрящему "водному" правилу осуществляется круговорот морали в природе.
Признаться, я никогда не бывал около Полигона, и представлял это гостеприимное местечко чем-то вроде аризонской пустыни в полдень. Или, на худой конец, в виде плавильной печи, когда истопник поддал жару и пламя становится оранжевым от гнева, и норовит вывести из строя ваш зрительный сенсор. На самом деле, Полигон оказался вполне пригодной для жизни и даже милой провинциальной дырой. Он встретил нас таким пейзажем: от небольшого озера с прозрачной зеленоватой водой вглубь саванны тянулась посадка голубой агавы, несколько пальм, высаженных с поэтичной хаотичностью, оживляли передний план, а кукурузное поле распласталось до самого горизонта. Красиво!
– В детстве, - сказал Джордж, и глаза его замутились ностальгией, - я любил убежать в кукурузное поле и спрятаться там. Мы играли с ребятами в прятки.
– Ага, - ответил я и расстегнул кобуру.
– Ври больше, кукурузник ты мой.
– Почему ты решил, что я лгу?
Ответа он не дождался - неподходящее для этого место, да и время неблагоприятное.
Старика с собакой (как мы его называли между собой) на самом деле звали Ротшильдом. Малый это был своенравный и непредсказуемый... впрочем, как все и углеводородные создания (я говорю о людях). Мог стрельнуть, не спросив серийного номера, а мог накормить плюшками с чаем, как фрекен Бок. Кому как повезёт. Всё зависит от ноги, с которой старик поднялся.
Я намекнул Джорджу об опасности, и велел держать хвост пистолетом. "А пистолет?
– уточнил напарник.
– Следует держать хвостом?"
– Нет, тоже пистолетом. Два пистолета - хорошо, один - плохо.
Хижина Ротшильда была сделана из того же материала, что и дома трёх поросят, только старик объединил поросячьи ухищрения в одну постройку: он использовал камни для стен, хворост для навеса, а солому для кровли - получилось недурственно. Между домом и кукурузным полем Ротшильд устроил огород и микроскопический цветник.