Весы Лингамены
Шрифт:
Вскоре, однако, это наваждение покинуло меня, и я, как и все наши сотрудники, влился в процесс пассивного слежения за Экспериментом. После завершения подготовительной части проекта все мы превратились из активных участников в наблюдателей. Правда, оставалось ещё оплести измерительным оборудованием не охваченные ранее участки планеты - но это можно было делать уже не особенно торопясь, ведь в обозримом будущем никто не ждал от проекта хоть сколько-нибудь заметных результатов. Но он всё-таки умудрился преподнести нам своего рода сюрприз: график Кармопроцента, предсказуемо находясь вблизи нулевых значений, неожиданно начал выкидывать нам номера. В сущности, я бы не и не стал упоминать здесь об этих микроскопических колебаниях в пределах
Первым забеспокоился Штольм. Он заметил, что при увеличении масштаба графика его кривая перестаёт быть похожей на беспорядочно двигающиеся точки, характерные для нынешнего Кармопроцента. И хотя никто из нас толком не знал, как будет вести себя этот график дальше, всем было ясно, что сейчас, в период неравномерного поступления в ИКИППС информации со всего земного шара, никакого адекватного поведения от кривой Кармопроцента ждать никак не приходится. Так что же демонстрировал нам график? Сначала в хаотично скачущей кривой Штольм на глаз уловил некие похожие символы, повторяющиеся через некоторое время. Наспех проведя машинный анализ, мы не добились никаких результатов. Вскоре уже я и Гелугвий, ежедневно вглядываясь в график, смогли обнаружить ещё несколько идентичных мест. А вот Лингамена по этому поводу вообще не беспокоилась. По её расчётам в ближайшие сто лет график должен неспешно расти, и не стоит слишком напрягаться из-за петелек и завитушек, которые суть прямой результат просчёта всей мировой кармы на данный момент. Но настолько ли это слепая сила?
Постепенно и Штольм, не видя больше никаких разумных объяснений, начал склоняться к мнению Лингамены и понемногу успокоился. Но мы же с Гелугвием упорно видели в графике присутствие явно одинаковых участков, и готовы были поклясться Неймаром, что здесь во сто крат вероятнее присутствие разумной составляющей, нежели "слепой" руки суммы мировой кармы. В конце концов, я рассказал всё Дариме, которая сразу заинтересовалась происходящим и тут же пришла посмотреть на график. При виде этих весёлых линий лицо девушки на миг вспыхнуло, но затем будто спряталось под вуаль: несколько дней она с непроницаемым лицом всё ходила и часами рассматривала кривую Кармопроцента. Наконец, когда Гелугвий уже подумывал о том, чтобы привлечь дополнительные мощности для анализа происходящего, Дарима оторвалась от экрана и сказала:
– Не нужно нового анализа. Я видела эти символы в Гималаях.
– Какие?
– с удивлением спросил Гелугвий.
Дарима показала на несколько затейливых значков, образуемых графиком.
– И я бы никогда не догадалась, в чём тут дело, - добавила девушка, - если бы не события последних месяцев. Тут несколько раз повторяются три санскритских слова. Вот этот символ означает "не ждать", а эти два повторяющихся - "начинать немедленно".
– Ничего себе!
– воскликнул Штольм с иронией.
– А я-то думал, по хорошо прижившейся традиции расшифровывать это теперь придётся лет пятьсот кряду! У нас ведь всё растягивается то на 50, то на 400, а то и на все 1000 лет!
Никто, однако, не засмеялся. Меня больше интересовало, что это за события последних месяцев, о которых упомянула Дарима. Наспех перебрав в уме нагромождение всякой всячины, выпавшей на нашу долю в течение последнего полугодия, я так и не смог выделить ничего такого, что могло иметь хотя бы отдалённое отношение к этим странным символам. Но в одном я был уверен - уж на этот раз это точно не работа Ящера!
– Не утруждай себя, ты и не сможешь догадаться, - сказала Дарима тихо, видя моё замешательство, - об этом я просто здесь ещё никому не говорила.
То, что мы услышали далее, было, с одной стороны вполне логичным, а с другой вызывало неоднозначную реакцию. Случай с вызволением Текано из Механического Города, как оказалось, был уникальным. Ещё ни одному пациенту этих учреждений не удавалось выйти оттуда в добром здравии (и уж тем более руководить впоследствии городом). И, хоть я и присутствовал при описываемых событиях, но больше просто радовался выздоровлению полюбившегося нам парня, чем делал далекоидущие выводы. Вскоре пучина событий поглотила нас, и я и думать забыл о нерадостном прошлом нашего мальчика. Но в мировом масштабе это выздоровление вовсе не прошло незамеченным. Где бы Текано ни ездил, он везде восхвалял свою учительницу и охотно делился со всеми историей своего чудесного исцеления. И вскоре это принесло первые плоды: Дариму начали закидывать мольбами о помощи. Началось это уже после старта большого Эксперимента. Сначала дал о себе знать ещё один юноша из того же Города N 227, откуда мы вытащили Текано. Затем посыпались просьбы из многих других Механических Городов, и одна пришла даже от живущего вне их мрачных стен.
Рассказав нам всё это, Дарима отвлеклась какой-то своей мыслью и отстранённо посмотрела поверх мониторов. В этот момент я решил, что она слишком многое притягивает за хвост, и только попусту беспокоится.
– Да, я ездил с тобой и видел всё это собственными глазами, - сказал я.
– Но разве Учение не объясняет это так, что Текано уже был готов к освобождению? Случай, конечно, для этих безрадостных мест из ряда вон выходящий, но не кажется ли тебе, что с тобой или без тебя он всё равно бы вышел оттуда?
– Знаешь, - едко заметила Дарима, - если во всём только на это полагаться, то, чего бы нам не решить, что и добрые дела сами по себе должны делаться? Без чьего-либо участия?
Возразить мне было нечего, и я угрюмо молчал.
– Ладно!
– примирительно подняла руки Дарима.
– Я просто хотела... Да, поначалу и я не отнеслась к этой идее серьёзно. Ну какой из рядового советника по религии может выйти целитель душ? У Ящера вон это куда лучше получается... Дней десять назад я получила первую просьбу о помощи и поделилась этим с Текано. Теперь он мне покоя не даёт, приходит из своего Города Радости почти каждый день и всё время уговаривает попробовать спасти написавшего первым мальчика из того Механического Города, где был сам. Я уже не знала, как мне быть, и всё думала, как сказать Текано, что всё вышло случайно, и что больше я не способна на подобные "чудеса". Но тут вдруг всплывают эти кармокрючки на графике, от которого, казалось бы, ещё добрых 1000 лет ждать нечего... Ох, не знаю, кого я вообще могу спасти, но что до чёрточек этих - я уверена на все 100 процентов: они являют собой вовсе не случайную рябь на поверхности кармического океана. В этом океане вообще ничего случайного не бывает - это и должен доказать наш проект, так ведь?
Штольм лишь пожал плечами. Никто не возражал. Девушка улыбнулась и встала.
– Пожалуй, мне нужен хороший совет, - сказала она.
– Навещу учителя.
Поставив виману чуть в стороне от дома учителя, Дарима неспешно пробиралась дальше пешком по знакомой тропинке. "Опять придётся докучать ему своими глупыми вопросами, - думала она, - как будто у него нет дел более важных. Даже не знаю, с чего и начать". Но в этот раз старец сам встречал свою гостью, сидя на пороге дома, и ей не пришлось гадать, нарушит ли она его покой.
– Здравствуй, Дарима!
– сказал пожилой отшельник, протягивая руки навстречу идущей.
– Вижу, ты чем-то озабочена.
– Здравствуй, мудрейший!
– ответила девушка взволнованно.
– Ты верно заметил, мне очень нужен твой совет!
Присев на бревно рядом с учителем, Дарима рассказала ему обо всех перипетиях последнего времени, особенно заострив внимание на том, как Текано уговаривает её хотя бы раз попробовать кого-нибудь спасти.
Старец медленно поднялся, и, сделав несколько шагов в сторону, остановился. Со стороны могло показаться, что им овладели сомнения. Дарима, замерев, следила за каждым движением учителя; в висках её громко стучало.