Весы смерти (Смерть и золото)
Шрифт:
Граф появился как красное солнышко, сияющий и воинственный, в сопровождении двух офицеров, а перед ним знаменосец нес боевой штандарт батальона, выполненный по собственноручному эскизу графа. Там были изображены орлы римского легиона и их жертвы с разинутыми клювами, и все это было украшено болтавшимися шелковыми кистями.
Граф плыл в облаке добродушия и дорогого одеколона. Джино сделал несколько замечательных снимков – полковник обнимает своих младших офицеров и похлопывает по плечу старших сержантов. Простым солдатам он улыбался, как родной отец, и разгонял их тоску несколькими нравоучительными
– Какие прекрасные солдаты, – сказал он майору. – Просто петь хочется.
Луиджи Кастелани передернуло. Полковнику частенько хотелось петь. Он брал уроки вокала у самых знаменитых учителей Италии и в молодости всерьез подумывал о карьере оперного певца.
Вот и сейчас он остановился, развел руки в стороны, вскинул голову и запел глубоким звучным баритоном. Офицеры знали свой долг и хором подхватили «Ла Джовинеццу», строевую фашистскую песню.
Полковник медленно продвигался к хвосту колонны, останавливаясь в театральной позе каждый раз, как приходилось брать высокие ноты; он поднимал правую руку, соединяя в кольцо указательный и большой пальцы, левую же клал на украшенный драгоценностями кинжал у пояса.
Когда песню допели, полковник крикнул:
– Хватит, дети мои, пора в поход! Где наши карты?
Один из младших офицеров кинулся к нему с планшетом.
– Господин полковник, – осторожно вмешался Луиджи Кастелани, – дорога хорошо намечена, и у меня есть два проводника из местных…
Граф не обратил на него ни малейшего внимания, он следил за тем, как на сверкавшем капоте «роллс-ройса» раскладывали карту.
– Ну, вот!
С умным видом он наклонился над картой, потом перевел глаза на своих двух капитанов.
– Станьте по обе стороны от меня. А вы, Вито, сюда! Суровое выражение лица, пожалуйста! В камеру не смотрите.
Царственным жестом он указал на Йоханненебург, находившийся всего-навсего шестью тысячами четырьмястами километрами южнее, и не менял позу ровно столько времени, сколько потребовалось Джино, чтобы запечатлеть ее на пленке. Затем он поднялся в «роллс-ройс» и, стоя, повелительно указал вперед, на пустыню Данакиль.
Не разобравшись, Луиджи Кастелани принял это за команду двигаться. Он издал несколько зверских воплей, и батальон лихорадочно засуетился. Солдаты, все как один, вскочили в крытые грузовики, заняли свои места на длинных скамейках в полной готовности для марша, в подсумках у каждого было по сотне патронов, стволы винтовок торчали между колен.
Однако, когда все шестьсот девяносто человек погрузились в машины, полковник снова вышел из «роллс-ройса». Лишь ужасное невезение повинно в том, что роскошный лимузин стоял как раз напротив казино.
Казино это имело государственную лицензию, его заботами из Италии доставляли молодых дам, подписавших контракты сроком на шесть месяцев, по которым они обязывались удовлетворять плотские потребности десятков тысяч здоровых молодых людей, лишенных женского общества. Мало у кого из этих дам хватало стойкости на то, чтобы после окончания срока контракта возобновить его, да никто и не находил это нужным. Обзаведясь весьма солидным приданым, они возвращались домой, чтобы найти себе подходящего мужа.
Казино было покрыто серебристой крышей из оцинкованного
Молодых хозяек, обычно подымавшихся с постелей во второй половине дня, сегодня разбудили раньше времени командные выкрики и бряцание оружия. В ярких полупрозрачных ночных одеяниях они высыпали на длинную веранду третьего этажа. Быстро разобравшись в происходившем и проникнувшись духом исторического события, они весело хихикали и раздаривали офицерам воздушные поцелуи. Одна из них держала в руках бутылку охлажденного «Лакрима Кристи», которое, как ей было известно по опыту, полковник предпочитал всем прочим напиткам. Завлекающим жестом она подняла запотевшую бутылку.
Полковник вдруг ощутил, что от пения и нервного подъема ему захотелось есть и пить.
– Ну что ж, выпьем прощальный кубок, как говорят англичане, – предложил он шутливо и похлопал по плечу одного из капитанов.
Большая часть его эскорта с готовностью последовала за ним в казино. Пробило пять часов, когда один из младших офицеров, слегка навеселе, вышел из казино с кратким посланием полковника майору: «Завтра на рассвете выступим непременно».
На следующий день в десять часов утра батальон с шумом и громом выступил из Асмары. У полковника побаливала печень, и он был не в духе. Прошедшей ночью он слишком перевозбудился, пел без умолку, отчего пересыхало горло и приходилось пить и пить «Лакрима Кристи» еще до того, как подняться наверх с двумя молодыми дамами.
На заднем сиденье «роллс-ройса» Джино стоял на коленях, держа раскрытый зонт над головой своего командира, а шофер старательно объезжал все ухабы и выбоины на дороге. Граф был бледен, от дурноты чело его покрылось испариной.
Сержанту Джино хотелось его приободрить. Ему очень не нравилось, когда граф пребывал в расстроенных чувствах, и потому он пытался возродить вчерашний боевой настрой полковника.
– Подумайте только, господин граф, изо всей итальянской армии мы первыми окажемся лицом к лицу с противником. Первыми вступим в бой и разобьем этих кровожадных варваров с жестокими сердцами и обагренными кровью руками.
Раз уж ему предложили, граф стал думать именно об этом, и, пока он сосредоточенно думал, ему становилось все хуже. Внезапно до него дошло, что из всех трехсот шестидесяти тысяч, составляющих экспедиционные вооруженные силы Италии, он, Альдо Белли, будет первым находиться на самом острие копья, нацеленного на Эфиопию. Ему припомнились вдруг кошмарные истории о разгроме под Адуа. Одна из них была много страшнее всех прочих – рассказ о том, что эфиопы кастрировали пленников. Он буквально почувствовал, как лишается драгоценности между ног, и холодный пот покатился по его лбу.
– Стой! – крикнул он водителю. – Остановись немедленно!
Отъехав всего немногим более трех километров от центра города, колонна пришла в полный беспорядок из-за внезапной остановки переднего автомобиля; услышав громкие и нетерпеливые призывы своего командира, майор поспешил в голову колонны, чтобы там неожиданно узнать: походный порядок меняется. Теперь автомобиль командира должен был следовать в самой середине колонны, а шесть мотоциклистов – прикрывать его с флангов.