Ветчина бедняков
Шрифт:
— Торгует? Значит, я не ошиблась… Я так и поняла, когда была там.
— А я понял это еще раньше. У них наверху своеобразный бордель. Есть человек, который специально приглашает уличных детей, вылавливая их на вокзале, на рынке, в других местах обитания. Это администратор группы детей, ты его видела в тот вечер. Он работает именно в «Арлекино». Еще там есть фото и видео студия, оборудованная современной аппаратурой, где они снимают порнофильмы, а потом продают. Там используют тех же самых детей, которых уже нельзя назвать детьми…. Они сажают своих 6–8 летних «моделей» на иглу, на героин, а когда кто-то из них умирает, тихо хоронят….
— Какой ужас! И никто не может это остановить?
— А кто будет останавливать? Милиция? Прокуратура с Жуковской во главе? Да клуб предупреждают заранее о неприятностях, и, когда приходят с обыском, никаких следов ни детей, ни аппаратуры, ни фильмов или фотографий…. А нет ничего — значит, нет и доказательств.
— А те, кому предлагали этих… детей?
— Клиенты? Дорогая моя, да кто же в таком признается? Ты слышала про статью о развращении несовершеннолетних?
— О Господи… Не даром мне так не понравилось это место….
— Можешь успокоиться — ты им тоже не понравилась! Разве ты не заметила там, в клубе, двухметрового лба, который все время ходит за тобой? Их пугает любое новое лицо. А твое появление вообще довело до истерики!
— Значит, это кто-то из клуба хотел сбить меня машиной?
— Нет. Под конец ты все-таки показалась им безопасной.
— Я не видела тебя там, в клубе.
— И не могла увидеть. Я прятался за колонной и старательно следил за тем, чтобы не попасться тебе на глаза.
— Ты был близким другом Светы?
— Достаточно близким. Но больше, чем ее, был другом детей.
— Почему детей?
— Потому, что они никому не были нужны. Даже Свете. Она была слишком взбалмошной и слишком занималась собой.
— Тогда, может, ты скажешь мне про не одну вещь? — она оперлась локтями о стол и храбро взглянула ему в глаза, — где Света хранила свои сбережения?
Он встал и молча вышел из комнаты. Вернулся с плоской коробкой в руках.
— У меня. Вот здесь все ее сбережения. Она сама мне их доверила. И если с ней что-то случится, просила сберечь для детей. Здесь 211 тысяч 370 долларов. Это все деньги, которые были у Светы.
Глава 25
— Значит,
— Нет, — он посмотрел на нее встревожено, — разве у них были деньги?
Она рассказала. К концу ее рассказа он стал очень мрачен.
— Я подозревал, что дети могут попасть в какую-то плохую историю. Как ты думаешь, откуда они брали деньги?
— Я не думаю. Я боюсь думать…..
— Света им не давала. Она экономила каждую копейку, старательно собирала деньги для детей. 211 тысяч долларов — очень большая сумма. Я подозревал, что в способе ее заработка есть что-то странное и страшное. Криминал. Да, Света была проституткой. Но такие деньги проституцией не заработаешь. Прибавь к этому то, что она еще купила квартиру… Странно, да?
— Ты знал, как она зарабатывает?
— Нет. Пытался, но у меня ничего не получилось.
— прежде чем мы продолжим наш разговор, я должна спросить тебя одну вещь. Не обижайся, но я должна это сделать. Ты отец Стасиков?
— Нет, — он посмотрел на нее очень серьезно, — нет. Не я. Но я хотел бы им быть. Разве ты не видишь, что мы совсем не похожи? Я не знаю, кто их отец. Света не говорила об этом. Я подозреваю, что она и сама этого не знала. Света была такой….
Она кивнула. Она прекрасно поняла то, что он хотел ей сказать.
— Мне кажется, света не была к ним готова. Конечно, чисто теоретически она слышала про детей, но не была к ним готова…. Дети росли, а она оставалась все в том же состоянии… Если ты понимаешь, что я хочу сказать…
Она снова кивнула. Она прекрасно поняла это тоже.
— Я не знал Свету долго, но за время, что было у нас, я сумел неплохо определить ее характер. Она была человеком крайностей, и легко перепрыгивала через любую бездну. А потом, наверное, не успела перешагнуть, или вначале просто не поняла, что это бездна. А когда поняла, было слишком поздно… — он замолчал.
— Я хочу узнать, как ты познакомился со Светой. Все — от начала до конца.
— А я вначале познакомился не с ней. Я познакомился со Стасиками. Вернее, пришел к ним на помощь. И только потом увидел ее. Она была очень красивой, твоя сестра, но в тот момент красота была последним, что я заметил. Я увидел растерянную уставшую женщину, полностью без средств существования и без возможности их заработать, и оттого она была так сильно подавлена, и оттого попадала в разные капканы и находилась в зависимости у различных поддонков, которым всегда было на нее наплевать. С двумя детьми она жила в тесной и сырой комнатке под крышей пятиэтажного общежития… Комната была 9 метров, и в ней с трудом помещались две кровати: на одной спала она, на другой — двое детей. В комнатке в углу не было потолка, вернее, он сгнил и там стояли ведра для дождевой воды, если шел дождь, и сгнила вся штукатурка, обои, и оттого в комнате стояла постоянная сырость… Вдобавок там не было отопления (на всем этаже трубы обрезали), а удобства (туалет и не работающий душ) находились только на 3 этаже. Электроплитка, на которой она готовила еду, стояла в коридоре, возле стены, огороженная фанерным ящиком. Когда я привел зареванных Стасиков в этот ад и увидел Светлану (в старом халате, с руками в мыльной пене и с горькой складкой у рта) в моей душе что-то дрогнуло… А когда я рассказал ей все, ее руки поникли с унылой безнадежностью, а глаза стали пустыми, как глаза (прости мне это сравнение) дохлой рыбы…. И она сказала: «что я могу сделать, если завтра на его место придет кто-то другой?». Я закричал на нее, я кричал что-то возмущенное, гневное, потрясал кулаками. А горячая волна крови, казалось, разорвет мое сердце, и я вдруг понял, что не оставлю их, этих двух малышей, никогда…. Они испуганно жались к стене и держались за руки, девочка прижимала к груди старенького рванного мишку, а из разбитой губы сочилась кровь…. Тоненькая струйка крови капала на ее застиранную кофточку, и мне все время хотелось кричать. Потом, помню, Светлана заволокла меня в комнату и вышвырнула на кровать деньги. «Это он дал! — закричала она, — этого мне хватит, чтобы кормить их неделю! А если б у меня не было этих денег, нам осталось бы подохнуть под забором! И это все, что я могу сказать!». В ее словах был смысл. Я смотрел по сторонам и мне казалось, что я понимаю эту женщину. И чем больше я ее понимал, тем сильнее мне хотелось кричать. В конце концов я зашел и даже остался на ужин, приготовленный на коридорной электроплитке. Мне было не стыдно оставаться на ужин. Я знал: утром первое, что я сделаю, это принесу ей деньги, еду и одежду для детей. Так они вошли в мою жизнь, и заняли там свое место. И если б Светлана была умной женщиной, она вышла бы за меня замуж и с ней не произошло бы беды. Но…. Она была такой, какой была. Я знал, что ее дети больны. Я увидел это еще в бассейне. И, честное слово, если б они были здоровы, я наверное, не стал бы так за них переживать. Но эта жалость, это страшное чувство беспомощности перед лицом такого горя…. Я не буду врать, если скажу, что эти малыши здорово помогли мне жить. Можно сказать, они вообще спасли мою жизнь! Чтобы тебе было понятнее, я должен рассказать то, что произошло с моей семьей… Я не говорю об этом — никогда, но если я не объясню, ты не сможешь понять, почему Стасики вошли в мою жизнь, и почему они стали мне так дороги. Я приехал в Южногорск за несколько месяцев до того, как сюда приехала Светлана. Она сама сказала мне так. Не знаю, врала она или нет, с ней было все возможно. До Южногорска я жил в другом месте. Я занимался бизнесом, и довольно успешно. У меня был маленький завод, который производил игрушки. Если ты заметила, я не славянского происхождения. Моя мама была китаянкой, китайской студенткой, отец — русский. Мама умерла, когда мне был год, и меня воспитывал отец. Он так и не женился. В Китае у меня оказалось много родственников. Я вырос, стал туда ездить, закончил институт, занялся бизнесом и в конце концов открыл завод. Я получал сырье из Китая по дешевой цене, производил игрушки и в конце концов стал достаточно состоятельным человеком. Я женился на девушке, которую безумно любил. У нас родился сын. Когда сыну исполнилось пять лет, я купил туристическую путевку в Италию. Мы путешествовали по всем городам, останавливались в лучших гостиницах. А потом… Потом мы сели в такси… Я, моя жена и сын. Это было в Риме. Таксист, болтливый итальянец средних лет, прекрасно говорил по — английски и мы болтали с ним всю дорогу… Мы возвращались в отель, когда… Я не увидел то. Что произошло. Я помнил только, как улыбался своему сыну, который держал в руках новенькую заводную машинку, а потом — белый больничный потолок… Боль и слепящий свет… В протоколе полиции все было записано и четко объяснено. Но я не помню. Я ничего не видел. Мы врезались в грузовик. Вернее, тройная авария: грузовик, такси и еще какая-то машина…. В аварии погибли жена и мой пятилетний сын. Малыш умер сразу, мгновенно. Моя жена умерла по дороге в больницу. В отделался сотрясением мозга и переломом руки. Водитель остался жив. Следствие показало, что виновен был водитель такси, тот самый болтливый итальянец. Его посадили в тюрьму, но мне было уже все равно. Двое людей, которые значили для меня все, остались там, в теплой и красивой стране…. В чужой стране… Мой малыш, прижав к груди игрушку, ушел в вечность. Улыбнувшись мне на прощанье… Я помнил его улыбку… последнее, что я видел перед аварией, обернувшись к нему… Когда я вернулся домой, я все продал. Завод, квартиру, бизнес, абсолютно все. Я долго странствовал по разным странам и городам. Потом денег осталось совсем немного, и я решил выбрать дешевый маленький городок. Так я оказался в Южногорске. Когда деньги почти закончились, я снова съездил в Китай. И снова занялся бизнесом… Теперь я продаю вещи. Иногда обувь. Сумки. Всякую ерунду. Но только не игрушки. Я никогда не продаю игрушки. Я даже не могу на них смотреть. У меня есть 2 магазина в центре города, 3 контейнера на разных рынках, машина, крошечный отель и вот эта квартирка, которую я купил в самом начале, как только приехал в Южногорск, и до сих пор не хочу ее менять. Мне все равно, где и как жить. Квартира удобная и в хорошем районе. Дела мои идут неплохо, деньги зарабатываются… Может, именно потому, что я не стремлюсь много заработать, мне везет с деньгами. Кстати сказать, никому не придет в голову искать тебя в моей квартире — по двум причинам. Во — первых, все знают, что у меня нет никаких женщин, я не завожу разных любовниц, а, во — вторых, я тщательно избегал открытого контакта с тобой, и чтобы никто не заподозрил нашего знакомства, так тщательно от тебя прятался. Я прятался от тебя именно по этой причине. Я не хотел, чтобы стал известен факт нашего знакомства. Теперь, надеюсь, ты поймешь, почему я так привязался к Стасикам. Может, потому, что подсознательно искал семью. А, скорей всего. Потому, что я твердо решил никогда больше не иметь своих детей. Я второй раз не смогу пережить такую боль. Это меня убьет. И, когда я это понял, я решил, что если мне суждено когда-то познакомится с женщиной, то пусть лучше у этой женщины будут свои дети. Но, когда я увидел Стасиков, я ни о чем таком не думал. Я вообще ничего не думал, когда услышал в раздевалке детский крик. Чтобы мне было не так страшно возвращаться по вечерам в пустую квартиру, я записался в бассейн. Я постепенно полюбил свою работу. Иногда мне приходилось вставать ночью, иногда — ездить в разные города, словом, работа не давала мне скучать. Но у меня все-таки было и свободное время, и на это время я записался в бассейн. Плавать я любил с детства. Это был красивый спортивный комплекс с огромным бассейном, где плавали не только взрослые, но проходили и детские тренировки. Мое время было в тот момент, когда заканчивалась тренировка детской группы. Это был элитный спортивный комплекс и тренировки в нем стоили довольно дорого. В детской группе было человек десять. Я знал всех детей. Я знал и двоих близняшек, брата с сестрой. Эти дети были худее всех остальных и держались не так нагло, как другие. Однажды я увидел, кто привозил их в бассейн: когда я оставил на стоянке машину перед тренировкой, я видел этих близняшек, который садились в серый «Опель» вместе с высоким мужчиной средних лет с седыми висками. Машина была дорогой, роскошной! Я мог бы тоже купить себе такую, если б захотел, но я знал, что в этом городке позволить ее себе могли не многие. Мужчине было лет 45, он выглядел очень представительно, одет дорого, со вкусом. Сначала я подумал, что это их отец…. Но дети были совершенно на него не похожи, держались как-то отдаленно. Он словно шел сам по себе, а дети — на некотором расстоянии от него, держась за руки… С отцами так не ходят. Даже с отчимами. Тогда мне показалось это странным. А потом — я просто выбросил из головы. В тот день я опоздал на свою тренировку. У меня случились неприятности в офисе, и я опоздал на полчаса. Когда я раздевался, детская тренировка давным — давно закончилась. У меня было плохое настроение. Я переодевался медленно, как вдруг услышал детский крик. За стенкой кричал ребенок. Сначала я не обратил на это внимания. Но потом крик повторился с новой силой. В нем было столько отчаяния и ужаса, что прямо в плавках я влетел в соседнюю раздевалку. Я никогда не забуду ту картину, которую там увидел. Там были эти дети, брат и сестра. Они пытались вжаться в узкий проем между металлическими шкафами. Дети дрожали, глаза их стали огромными от ужаса. А этот седой садист пытался их схватить и бил их по лицу, по груди ремнем. Его зрачки были ненормально расширены. А выражение лица было таким страшным, что мне показалось: он хочет их убить. И он не остановится…. Пряжкой от ремня от рассек девочке губу и по ее лицу текла кровь. Я бросился к нему как зверь и заехал изо
— Если ты, ублюдок, еще раз тронешь этих детей или подойдешь к ним даже близко, я сотру тебя в порошок! А на худой конец просто посажу в тюрьму. Понял, ублюдок?
Потом я вышвырнул его за дверь и он стал бежать от меня со всех ног. Потом я услышал, как во дворе взревел мотор лихорадочно отъехавшей машины. Мне было очень нелегко успокоить детей. Они все плакали и дрожали. Я помог им одеться (при этом я увидел на их тельцах застарелые кровоподтеки и синяки и понял, что это избиение было не единственным), повел в свою раздевалку, оделся сам. Наконец мне удалось их успокоить. Я уже не пошел в бассейн. Я посадил их в свою машину, а потом — повез в «Мак — Дональдс». Там дети так жадно набросились на еду, что я был поражен! Потом они сказали мне, что с утра ничего не ели. С утра! Я было уже 8 часов вечера! Там же дети рассказали, что седой им не отец и не отчим. Он — знакомый мамы по работе. Он помогает маме зарабатывать деньги, и водит на плаванье, иногда — в детский сад, и еще — в какое-то кафе, где они встречаются со множеством других детей, но им там не нравится. Речь шла о ночном клубе «Арлекин». Дети сказали, что они живут вдвоем с мамой, что их мама работает и все время уходит по ночам. У нее ночная работа. И что папы у них нет. Они сказали, что седой очень злой, он из часто бьет, а мама не обращает на это внимания и все время заставляет ходить с ним. Я был в шоке! Я решил отвезти детей домой и поговорить с этой горе — мамашей! В тот момент рассказа мне хотелось ее убить. Потом мы поехали по адресу, который назвали мне дети, но по дороге… По дороге я сделал то, что не делал уже много лет. Мы проезжали мимо ночного супермаркета (единственного крупного супермаркета во всем городе), я зашел туда и купил им игрушки. Но дети были так испуганы, что боялись их взять. Девочка все время прижимала к груди своего старенького мишку, и, казалось, боялась с ним расстаться. Уже когда мы поднимались по вонючей лестнице общежития на пятый этаж, девочка тихо призналась мне, что этот седой был еще не самый худший…. Что их мама все время встречалась с разными дядями. А некоторые были такие, что выгоняли детей за дверь, забыв покормить. Седой хоть их кормил. Все кипело в моей душе, когда я громко стучал в дверь комнаты. Дверь трещала под моими ударами, но никто не показался на стук. А потом в конце коридора появилась сутулая фигура женщины. Она несла перед собой миску с мокрым бельем. Так я впервые увидел свету. Она сказала мне, что работает в ресторане официанткой, но я сразу понял, что это не так. А через несколько ночей я проследил за ней и увидел ее в том ресторане, который она называла. В полной боевой раскраске она сидела за стойкой бара в ожидании клиента. Она была ресторанной проституткой и водила своих клиентов в отель, наверху над рестораном. Когда я попытался дать ей понять, что хочу жениться на ней, хочу ее спасти, она рассмеялась мне прямо в лицо! Она не считала, что ее нужно спасать. Напротив. Она полагала, что все в ее жизни обстоит прекрасно, а ночную работу в ресторане она расценивала как временную ступень. К чему — она и сама толком не знала.
Глава 26
Артур говорил не прерываясь, и в глубине ее души вдруг возникла страшная мысль о том, что вся эта сцена словно доставляет ему удовольствие. И, ощутив хоть один раз горечь этой мысли, она уже не могла быть пассивным слушателем. Могла только не показать, что внутри вся кипит от злости!
— У нас были странные отношения, — говорил он, — их даже нельзя было назвать любовными. Просто я хотел приезжать к детям, и приезжал к ним, а потом оказалось, что… Словом, я приезжал к ней раньше, когда дети были еще в школе. Я стал с ней спать. Каждый раз она подчеркивала, что поступает со мной благородно потому, что не берет с меня денег за секс. Я не могу сказать, что был сильно влюблен. Меня привлекала ее живость, ее энергия, ее стремление вырваться из нищеты любой ценой. Однажды я приехал к ней утром, когда дети были в школе, и увидел, что она примеряет вечернее платье. Это было месяц спустя, после того, как я стал с ней спать. Это было шикарное вечернее платье алого цвета, и с первого же взгляда я оценил его стоимость. Моя жена одевалась очень изыскано и дорого, она заказывали дорогие туалеты, в которых выглядела прекрасно. Я сразу понял, что это очень дорогое платье. Возможно, от известного дизайнера, и что стоит оно не меньше, чем 5 тысяч долларов. Заработать проституцией на такой туалет Света явно не могла. В убогой комнатушке общаги это платье выглядело нелепо — как жар — птица в свинарнике. Но Света выглядела в нем королевой. Разумеется, я пристал к ней с расспросами. Сначала она не хотела отвечать, а потом рассердилась и заявила, что имеет полное право поправить свою жизнь, не растить своих детей в нищете и т. д. Но все это я слышал от нее и раньше. Наконец мне удалось добиться, что кто-то пригласил ее на деловой ужин. Якобы этот кто-то предлагает ей очень выгодную работу, и на ужине будут все нужные люди, с которыми ее познакомят. Я пытался узнать. Что за работа, но не смог. Такой упрямой решимостью светились ее глаза. В тот день мне стало по — настоящему страшно. Позже мне приходилось пугаться за нее еще не раз. Я больше не вытянул никаких подробностей, даже о том, откуда взялось платье. Закончилось тем, что мы поссорились и я ушел. Но через несколько дней я приехал к ней снова. Приехал думая больше о детях, чем о ней. Когда я приехал (это был вечер) детей в комнате не было, а Света была одета для выхода, собираясь уходить. Я застал ее буквально в дверях. Света рассердилась. Я спросил, у кого дети (предполагая, что она оставила их у кого-то в общежитии, так уже бывало не раз). Но Света заявила, что отправила их к своей сестре на месяц. У нее важная работа, которая занимает все ее время, и ей некогда возиться с детьми. К сестре, с которой не поддерживает отношения? В поезде? Одних?! А если сестра вытолкает детей на улицу, что с ними будет тогда? Не вытолкает — заявила она. Ее сестра добрая. А что касается вопроса, как они сами там будут, так ей все равно. Ее бы воля, она бы подарила их, как щенков, сестре насовсем! Только сестрица не такая дура и их не возьмет. Я вспылил. Сказал, что мог бы сам смотреть за детьми. Она рассмеялась мне в лицо. Заявила, что я не мужчина, веду себя не по — мужски. Я пытался узнать. Что за работа заставляет ее избавиться от детей, но из этого ничего не вышло. Мы только кричали. В конце концов я развернулся и ушел. Но было в ней что-то такое… Я не мог уйти окончательно. Это сложно понять, и еще более сложно объяснить. Я спрятался за домом и стал ждать, когда она выйдет. Светлана вышла из дома и направилась к серой машине, которая стояла в некотором отдалении от дома. Я сразу узнал эту машину, не мог ее не узнать…. Седой вышел из машины, что-то ей сказал, она кокетливо рассмеялась, он распахнул перед ней дверцу. У меня не было слов! Ехать с человеком, который избивал ее детей, да еще кокетничать с ним! В тот момент мне хотелось ее убить. Но я подавил все эмоции и поехал за ними следом. Машина остановилась возле ночного клуба «Арлекин». Света и седой вошли внутрь через служебный вход. Я перепугался. Об этом месте шла дурная слава. Какие дела могут быть у Светланы там? Доверчивая дура, да еще с двумя детьми… Я подумал, что ее втягивают в торговлю наркотиками. Очень часто таких женщин используют как курьеров при перевозке наркотиков. На следующий день я поехал к ней, но мне сказали, что света выписалась из общежития и уехала в неизвестном направлении. Я думал, что навсегда потерял ее след. Несколько раз ездил в «Арлекин», но там не было никаких следов Светы. Дети больше не появлялись в бассейне. Чтобы не сильно переживать, я погрузился в работу. Но спустя пять недель вечером в моем доме раздался телефонный звонок. Звонила Света. В ее голосе звучали слезы. Она сказала, что я ее единственный друг, и что она дура, что так со мной поступила. Просила немедленно приехать в один ресторан. Я поехал. Света была там. Она осунулась и побледнела. Похудела, стала хуже выглядеть, и было видно, что она чего-то сильно боится. Она боялась. Сказала, что с той работой навсегда покончено. Она получила свои деньги и больше не будет рисковать. Сказала, что ее просили кое-что перевезти и что это было очень опасно, рискованно, но никогда больше она такого уже не сделает. Я понял, что речь шла о наркотиках. Спросил ее прямо, и она не стала отрицать. Потом заплакала, сказала, что чуть не погибла, не попалась, и вообще — со всем покончено. Она начинает новую жизнь. За полученные деньги она купила хорошую однокомнатную квартиру, в новом районе, но школа рядом. Теперь дети будут жить по — человечески. Она забрала их от сестры и они уже приехали. Один знакомый помог ей устроиться на работу в парфюмерный магазин продавщицей. Теперь у нее хорошая зарплата. С прошлым покончено. Она становится честной женщиной и я очень ей нужен. Еще она сказала, что хочет обследовать детей в частной медицинской клинике и сделать им операцию в Германии. Я сказал, что помогу ей во всем, в том числе и деньгами. Я спросил, уверенна ли она, что те люди оставят ее в покое? Она ответила, что да, твердо уверена. Во — первых, она честно выполнила свою работу (а о дальнейшем они и не договаривались). А во — вторых, она кое-что о них знает и они не захотят с нею связываться, просто оставят в покое. Это показалось мне сомнительным, но я решил сделать вид, что верю ей. Потом мы поехали к ней домой. Дети были так счастливы, увидев меня! Мы поужинали, напоминая самую настоящую семью. Я тоже был очень счастлив. Я остался у них ночевать (Света постелила мне в кухне, и там же спала со мной). Я искренне поверил, что с прошлым покончено. Но уже через неделю я почувствовал, что происходит что-то не то. Немного последил за ней и понял, что она мне изменяет. Она продолжала встречаться с мужчинами за деньги. Я поставил ее перед фактом, был вне себя от ярости. Заявил, что все знаю, что она дрянь и т. д. Она снова рассмеялась прямо мне в лицо! Сказала, что привыкла во всем полагаться только на себя и что если ей выпадет случай заработать лишнюю копейку для детей, она будет идиотка, если от этого откажется. Мы крупно поссорились. Но помирились уже через несколько дней. Потом она сказала, что парфюмерный магазин разорился и она больше не работает. И отвела глаза в сторону. Она катилась по наклонной. Я даже толком не знал, где она и чем занимается. Я махнул рукой на мысль жениться на ней как на полный идиотизм. Теперь я приезжал больше к детям, чем к ней, и постепенно мы перестали быть любовниками. Наши отношения стали больше дружескими, чем любовными. Она хранила у меня свои деньги. Вскоре я стал замечать, что она не успокоилась. Что по — прежнему чего-то сильно боится. Однажды я увидел ее в ресторане с седым. Они о чем-то спорили. Сначала я хотел вмешаться, зашел в ресторан… Но потом увидел, что они уже дружески пожимают друг другу ручки, смеются и вообще ведут себя как полные голубки. Мне стало противно. Наверное, на нее я тоже махнул рукой…. Не знаю. Она была нужна мне в какой-то период моей жизни. Но потом я понял, что она совсем не такая, как я пытаюсь вообразить. И оставил эти попытки в покое. А потом исчезли дети, и я думал, что умру. Я забросил все дела, сутками ездил по городу, пытался отыскать их, но не смог. Я звал их по именам и плакал, а окружающие принимали меня за сумасшедшего. Я поехал к ней. Но она даже не впустила меня в квартиру. Просто захлопнула дверь прямо перед моим носом. Я пытался ломиться к ней, кричал, чтобы впустила, но они выгоняла меня, кричала, что вызовет милицию, если я не уберусь. Я пытался ей звонить, но она бросала трубку. Мне казалось странным ее поведение. А потом… Потом Светы не стало. А на кладбище я увидел тебя. С отрешенным лицом ты стояла возле ее могилы. И я решил не путаться у тебя под ногами со своим расследованием. Наверняка то, что я любил детей и пытался их найти, было бы тебе не по душе.