Ветер и искры. Тетралогия
Шрифт:
Не проспали, слава Мелоту.
И началась настоящая мясорубка. Бои шли по всей линии фронта. Корь, Оспа и Чума, разделившись, ударили по трем разным направлениям. Каждый вел за собой целую армию.
Несмотря на сокрушительную магию отступников и некромантов, Ходящим, хотя и с трудом, удалось держать рубеж целых полторы недели. Люди костьми ложились, но враг не мог пройти. А мы тем временем снимали часть сил, перекидывая их на следующую линию обороны.
Наконец Чуме удалось прорвать фронт у Святого Гиршоу, разбить наши войска на этом рубеже, а затем, спешно развернувшись, ударить в тыл тем,
Митифа с боями рвалась на запад, к Брагун-Зану, за которым открывалась прямая дорога к Клыку Грома и торговым городам на границе с Морассией, откуда в страну поступала помощь. Чума вел самую крупную часть армии Проклятых на Корунн, а Аленари маршем продвигалась на северо-запад, чтобы обогнуть Великие озера, пройти мимо лесов и болот, ударить по столице с юга и вместе с Леем взять ее в кольцо.
Вести с юга были скудны. Лишь о том, что Гаш-шаку пал, а Альсгара все еще держится.
Солдаты уже знали о смерти Проказы и Чахотки. Но, на мое счастье, никто не догадывался, кто приложил руку к гибели последнего. Людям, разумеется, нужны свои герои, но моя кандидатура явно не подходит для такой роли. Однажды при Сандоне я уже совершил свой подвиг и спас ребят, но в итоге угодил за это на виселицу. Теперь лишнее внимание мне точно не нужно.
Ветеран, давший зарок больше никогда не воевать, решил еще раз послужить своей стране.
Жаль, что Шена не было рядом, когда я вербовался в регулярную армию. Целитель бы наверняка ухохотался, вспоминая все наши разговоры, посвященные долгу, верности и отечеству. Да я и сам, признаться, горько смеялся, после того как вступил в отряд. Тьма знает зачем. Наверное, сама Бездна меня толкнула.
Впрочем, я не жалел. В сражениях я мог вымещать свою ярость. К тому же терять мне теперь действительно было нечего. Кроме того, здесь я был гораздо ближе к Проклятым. Я все еще горел желанием увидеться с Митифой и Аленари и выплатить им долги.
Мы с милордом Рандо оказались в одном полку. Первое боевое крещение на новом месте службы получили под Ежгом, когда наш арьергард удерживал мосты через безымянную реку, пока основные силы отходили восточнее, к плоскогорью и дремучим лесам.
Драка вышла «веселой». Моя кровь кипела. Авангард сдисцев — легкие всадники вперемежку с мортами — устроил нам несколько жарких наров, пару из которых я думал, что у нас не выйдет отбиться. Но когда пришло время, нам все-таки удалось разрушить мосты и смыться, истратив весь запас стрел.
Моим напарником был Юми. Он все время держался рядом, визжал про «собаку» и лез под ноги противнику с таким видом, словно собирался его сожрать. Те, кто сражался рядом с нами, смотрели на странного зверька с недоумением, но, когда вейя уложил отравленной иглой некроманта, «белку» приняли в ряды воинов.
После боя, на первой же остановке, едва мы дали возможность лошадям перевести дух, ко мне подошел командир арьергарда и напрямик спросил:
— Где раньше воевал?
— Сандон. «Стрелки Майбурга».
Это всегда было хорошей рекомендацией среди военных людей. «Алые стрелы» давно стали эталоном имперских лучников. На следующий день я стал десятником, хотя и не просил о таком грузе на шею.
Каждый день нам приходилось отступать, затем укрепляться, влезать в очередную безнадежную битву, терять людей, вновь ползти на северо-запад, с каждым разом все дальше и дальше удаляясь от гор. Армия Митифы шла за нами по пятам. Брамм, Хлюпик, Аускард, Эйгторп, Пряные Холмы, Двулесье, Жонг и еще десяток городов и деревень, названия которых я даже не запомнил.
Мы проходили через них, мимо них и дрались за них. За каждую победу набаторцам приходилось платить многими жизнями, но южане не ослабляли натиск и в итоге раскололи наши силы под Жонгом на две части, вбив между нами клин тяжелой кавалерии и закрепив его с помощью Сжегших душу.
Наш полк оказался среди тех, кто отступил на юго-запад, к Оставленным болотам, возле которых проходила ближайшая дорога до Ргеша — самого крупного из городов, что оставались близко к предгорьям.
Война лишила нас встречи с отрядом Га-нора. Городок, где мы должны были встретиться, теперь находился на территории, занятой набаторцами. Я волновался, так как с товарищами была Тиф. Бездна знает, что могло прийти ей в голову. Она могла и убить, и предать их. Эти люди были ей ни к чему, а я не верил в доброе сердце Убийцы Сориты.
Я просыпался, ел, спал, командовал, сражался, отражал нападение, убивал, отступал, бежал, падал с ног, дремал в седле урывками, вновь просыпался и опять пытался выжить и убить. Дни слились в бесконечный марш, в поспешное бегство, перемежающееся чередой сражений и схваток. Мне сопутствовала удача, и я выходил из горнила войны целым и невредимым, словно меня кто-то берег. Даже под Пряными Холмами, где нас раздолбали некроманты и в живых остался лишь каждый десятый, я не получил ни царапины.
Спустя три недели после моего вступления в армию я стал сотником. В этом не было ничего удивительного, особенно с такими потерями командного состава. После каждой сцепки с врагом кто-то уже не вставал с земли. Продвижение по службе, когда ты то и дело рубишь и колешь, защищаясь то от кавалерии, то от панцирной пехоты, — дело обычное. Утром ты солдат, в полдень десятник, вечером сотник, а на следующий день уже кормишь червей, а твое место занимает кто-то другой.
Со мной произошло то же самое. Я все время был на острие атаки и делал то, что умел лучше всего, то, чему меня научили еще в Сандоне, — убивал.
В Двулесье мне дали пять десятков и отправили держать дорогу возле кладбища. В итоге я стал сотником арьергарда, получив под свое начало неполную сотню разношерстной публики, в разной степени способной управляться с луками.
После Пряных Холмов под моей командой осталось всего сорок стрелков, а от бывшей армии — не больше восьми сотен душ. Капля в море, особенно если тебе противостоят пятнадцать тысяч, пускай и разбитых на несколько отрядов.
Мы дрались и днем, и ночью. Эти бои отличались от тех, к которым я привык за годы войны с Высокородными. Никаких партизанских вылазок, никаких засад и нападений из-за кустов. В общем масштабе здесь мало что решали стрелы, и все заканчивалось либо страшной рубкой стенка на стенку, либо схваткой носителей «искры». Это была новая, необычная война. Но крови в ней лилось гораздо больше, чем в лесах остроухих.