Ветер моих фантазий. Книга 2
Шрифт:
Но, если обычные кианины после гибели своего аини самоуничтожались, то Китрит 66-1 могли взбунтоваться и уйти. Хотя и немногочисленные из таких упрямцев смогли продержаться несколько месяцев или лет. За ними огромные своры боевых роботов и кианинов отправляли.
Китрит 66-1 были очень умелыми и опасными, потому немногим доверяли стать их аини.
«Но… Кристанран как-то стал, – мрачно подумал Сандиас. – Это… это, наверное, сделано незаконно? Точно! Дядя Кристанрана, кажется, одно время работал в дарина, специализирующемся на производстве кианинов. Может, был причастен и к тайнам Китрит 66-1?»
Но
Наконец и глава Совета ушёл, лицемерно погладив Кристанрана по голове, да улыбнувшись заботливо, почти совсем убедительно, наученный долгим опытом управления. Он тоже не хотел наживать дополнительных врагов. Настоятельно сына попросил примириться с этими двумя сводными братьями. И ушёл, оставив их самим себе. Должен же его сын сам уже учиться хоть часть своего дерьма разгребать за собой!
Когда мужчина с седыми прядями у висков – подарок после какого-то особо нервотрёпного дела на семисот каком-то году жизни, который он оставил для придания зрелости облику – ушёл, эти трое остались одни, напряжённо смотря друг на друга. Человек невольно жался к брату. К тому, кого он считал своим братом. Тот стоял между ним и тем, кто едва не убил его хозяина насовсем.
«Братом прикидывается. Что защищать умеет, скрывает. Наверное, кианин-спутник» – холодно отметил в уме Сандиас.
– Зачем ты издевался над моим братом? – наконец подал голос один из его новых объектов для изучения, но, почему-то, сам Кристанран. – Он ничего дурного тебе не сделал!
«Интересно, как ты запоёшь, если узнаешь, что твой любимый братец – не человек?» – с усмешкою подумал Сандиас.
У него самого братьев тоже не было. Или всё же был один, старший, но века два назад как помер в какой-то экспедиции? Или просто убежал с кем-то против воли семьи, так что имя его затёрли из общих списков, соврав, что нет его больше среди живых. Тут смышленый мальчишка тоже не успел ещё пролезть на глубь хранилищ камер, до архивов документов и личных бесед докопаться ещё не сумел. Не все нашёл. Кажется, ещё не все.
– Таких в Старую эпоху называли «человек с холодным сердцем», – с кривою усмешкой произнёс Кри Та Ран, пристально глядя на обидевшего его аини.
И словами он резал метко.
«Огромная база информации? – с интересом предположил юный исследователь. – Или… то проявление уцелевшей части его души? Настоящей души его усмешка? Ведь есть же теория, что души, ставшие артэа, что-то всё же чувствуют, проблесками, своё, но вроде редко»
В сердце или в душе Сандиаса жило большое любопытство. Ко многим вещам. Или то сказывались гены? У них несколько учёных было в роду. И, когда былые дети и свободные люди предавались разным развлечениям, этот любил рыскать среди чужих секретов или изучать всё подряд. Или душа каждого, живая которая душа, имеет свою какую-то цель? Ту, что имеется ещё до появления сознания? Сознание, не связанное с человеческим телом?.. Но, ведь если признать, что души сами по себе имеют сознание и какую-то цель… это же выйдет, что есть что-то в Дикой Природе, всё ещё сохраняющей скрытой какую-то свою часть… есть что-то в этой пакости, недоступное проницательному
– Зачем ты мучаешь моего брата?! – обиженно выдохнул Кристанран.
И Сандиас испытал вдруг горечь. Он того, что эти двое так связаны. Так заботятся друг о друге! У него был свой кианин-спутник. Но с ним такой яркой заботы у них друг о друге не было. Просто Сандиас использовал своего хианриа как хотел. А тот, разумеется, ему и служил. Как и запрограммировали его артэа. Ну, то искусственное подобие души, которое изначально учёные прозвали артэа. То искусственное творение человека и прогресса, которое как ни старались его творцы, никак не могло полностью уподобиться живой душе, появляющейся у приророждённых или полуискусственных.
Хотя… может, всё дело было в том, что Сандиас среди предков имел несколько полуискусственных? Те славились особой расчётливостью и жестокостью, особенно, несколько поколений спустя.
Но Сандиас ещё жив. Даже при том, что его родственники уже усиленно искали себе приророждённых партнёров для создания нового поколения потомства. Просто с полуискусственными создать потомство уже почти ни у кого из рода не получалось. А с прирождёнными можно. Учёные вычислили, что какой-то процент приророждённых в роду должен быть, иначе этот род выродится. Следующие души будут слабыми или тела хлипкими, несмотря на обилие имплантатов лечебных, несмотря на серьёзную коррекцию генов. А ещё просто перестанут давать потомство.
Вот до этого потомок учёных ещё не докопался.
Но он родился с живой душой. И импульсивность, злость были ему присущи.
И, досадуя на этих двух мальчишек, столь убедительно прикидывающихся семьёй, он сказал, громко и резко:
– Я не брата твоего мучаю, Кристанран. Я мучаю твоего хианриа.
– Ты… ты снова издеваешься?! – подскочил человек раздосадованный.
– Но ты видел, что он сделал с моими кианинами-защитниками, – спокойно возразил Сандиас, плечами передёрнув. – Разве человеческий мальчик наших с тобой лет научен так кромсать боевых кианинов?
Вздрогнул Кристанран от внезапной догадки. Отчего-то кулак сжал его хианриа.
«Но, впрочем, это же Китрит 66-1, а эти гады очень изворотливы и убедительны»
– И вообще, – невозмутимо продолжил мальчик с жадным характером учёного, внимательно глядя за первыми встреченными Китрит 66-1 и его аини, такими редкими и такими взволнованными, – разве обычный мальчик кинулся бы так крушить моих спутников? А вдруг бы они оказались людьми? Разве человек может так безжалостно выпотрошить другого?
Кристанран страшно побелел. Сандиас с трудом спрятал улыбку.
«Надо же, какой же ты предсказуемый, Кристанран!» – довольно подумал он.
Человек потерянно осмотрел опустевшую землю, тщательно прибранную чужими роботами. Но, впрочем, он всё ещё помнил, как всё вокруг было покрыто клочками чужих тел. Так похожими на настоящие! Крохотные металлические капельки имплантатов не были заметными издалека. А потому будто трупы искорёженные, разорванные, разрезанные валялись вокруг, на части разделённые. И всё это сделал его брат. Сделал, о ужас, совершенно равнодушно.