Ветер нашей свободы
Шрифт:
— В этот домик? — удивляюсь. — Что это вообще за место такое? Я много раз гуляла в этом парке, но ни разу здесь не оказывалась.
— Это, так сказать, место для избранных, о нем мало кто знает. Пойдем.
Фил подходит к двери, аккуратно спускает меня с рук и ставит на землю. Хватаюсь за дверной косяк, чтобы не упасть. Филин тем временем достает большую связку ключей и одним из них, длинным и красивым, открывает замок. Когда дверь с полосками кованого железа отворяется, мы попадаем в царство непроглядной тьмы. Мне сразу мерещатся чудовища, которые могут здесь таиться, но вдруг свет зажигается, и вижу небольшую
— Ты прямо-таки свадебный фотограф — ни секунды упустить не хочешь, — смеется Филин, положив руку на мою талию, будто этим жестом уговаривал зайти внутрь.
— Это очень интересное место, хочется его запечатлеть.
— Может, зайдем уже внутрь? Или ты не хочешь? Боишься? — спрашивает Фил, глядя мне в глаза.
— Да ничего я не боюсь, — улыбаюсь, чтобы продемонстрировать, какая я смелая, но на самом деле опасаюсь. Сама не знаю, чего. Себя, наверное.
— Умница, — шепчет на ухо парень, и впервые могу с точностью сказать, какой тембр голоса назову сексуальным.
Я — девушка, избегающая подобных эпитетов, смущающаяся и краснеющая от малейшего намека на сексуальный подтекст, мысленно произношу это слово: сексуальный. Да, впервые в жизни могу назвать кого-то сексуальным. И этот кто-то стоит сейчас рядом, я слышу его учащенное сердцебиение, и ночной воздух между нами буквально вибрирует.
Держусь за его руку, чтобы не упасть и вхожу, наконец, в помещение. Вернее, впрыгиваю.
— Ты так и не рассказал, что это за домик такой, — говорю, когда Фил помогает мне раздеться.
— Любопытная какая, — ухмыляется и вешает нашу верхнюю одежду на висящий на стене крючок.
Наша одежда соприкасается, чего не скажешь о нас: Фил отошел в другой конец комнаты и, подойдя к камину, присаживается на корточки, чтобы пошевелить весело потрескивающие дрова. В комнате довольно тепло и мне становится жарко. Хочется снять теплый свитер, но не сидеть же в нижнем белье?
— Это ваше тайное лежбище? Я правильно понимаю? — этот вопрос давно вертелся на языке, но больше терпеть не могу. — Вы сюда девушек приводите?
Фил смотрит на меня некоторое время, а потом начинает смеяться. Просто садится на пол и смеется, словно сумасшедший.
— Птичка, — говорит он между приступами смеха, — ты бесподобна. Это же надо было так сформулировать "тайное лежбище". Будто мы тюлени какие или морские котики.
— Ну, притон, бордель, — перечисляю, чувствуя, как краснеют мои щеки. — Как не назови, а смысл один.
— Думаешь, я привел тебя сюда, чтобы сексом заняться? — успокоившись, спрашивает, глядя прямо в глаза. Чувствую, как начинаю задыхаться под этим взглядом, а лицо горит огнем от смущения. — Так?
Не могу понять, какие эмоции отражаются на его лице, а по глазам вовсе ничего не прочтешь. Сердится он на меня? Злится? Безразличен? Насмехается? Ничего не разобрать.
— Я ничего такого не имела в виду, — отвожу в глаза в сторону. — Просто интересно.
— Ничего
Мы долго молчим, я не знаю, куда деть руки и начинаю просматривать фотографии, которые сделала сегодня. Фил, снова Фил, "Ржавая банка" снаружи и внутри, Арчи, другие ребята и даже девушки. Смотрю на русоволосую, которую Филин отшил и не могу понять, почему он не остался с ней, а повез меня сюда? Она такая красивая и на все согласная. Синеглазая точно бы не задавала никаких лишних вопросов, не мучила бы его, а дала бы то, что ему нужно. Другой вопрос: нужно ли Филу от меня хоть что-то? Ни разу за все время нашего знакомства он даже поцеловать меня не пытался. Уверена, что обычно с девушками он ведет себя иначе — вряд ли он очень стеснительный или робкий. Может быть, он привык, что девушки сами проявляют инициативу? Не знаю, никогда не пробовала делать первые шаги, никогда не была смелой или отчаянной.
— Снова задумалась, — слышу голос совсем рядом и чувствую, как Фил опускается на подлокотник кресла, на котором я сижу.
Он снова рядом, и я опять забываю, как дышать. Мне совсем не нравится, как я чувствую себя рядом с ним, потому что не знаю, ощущает ли он тоже самое или это только мои заскоки.
— Я вообще много думаю, — отвечаю и пытаюсь улыбнуться. — Просто ты плохо меня знаешь.
— Я совсем тебя не знаю, но уверен, что хочу узнать лучше, — тихо говорит Фил, будто самому собой.
— Зачем тебе это? — удивленно смотрю на него. — Во мне совсем нет ничего интересного.
— Почему ты так думаешь о себе? — смотрит на меня своими чёрными глазами, и понимаю, что не выдержу эту пытку. — Не бывает неинтересных людей. В каждом есть что-то, чем он может поделиться, что рассказать.
— Кто бы говорил! — произношу и начинаю смеяться всей абсурдности этого разговора и ситуации в целом. — Ты, который ничего вообще не рассказывает о себе и даже спрашивать запрещает.
— Неужели тебе действительно интересно что-то обо мне узнать? — удивленно вскидывает бровь и хмурится. — Пошли к камину.
Встает и помогает мне подняться, но на руки снова не поднимает. Не знаю, с чем связана такая перемена в его поведении, но молчу. Не могу же прямо спросить: "Хей, парень, почему не хочешь носить меня на руках? Я, между прочим, привыкла уже!"
С его помощью допрыгиваю до камина, благо комната совсем маленькая. Здесь еще теплее, а огонь так маняще прекрасен, что не могу отвести взгляд. Я люблю огонь — он дает надежду, что все проблемы могут так же легко сгореть, как и попавшие в его власть дрова.
Хочу присесть на кованую табуретку, но Фил, сохраняя молчание, усаживает меня на пол, сам садясь за моей спиной. Он вытягивает ноги по бокам от меня и обнимает меня за талию. Ничего не остается, как прилечь на его грудь. Хорошо, что сейчас он не видит моего лица, которое покраснело и пульсирует. Мне кажется, я могу задохнуться от нахлынувших эмоций. Тепло от камина и прикосновений Фила к моему телу разливается по венам, бурлит во мне и пенится.
— Меня зовут Филипп и мне двадцать семь, — говорит он, наматывая на палец прядь моих волос. — Отца своего никогда не знал — он умер еще до моего рождения, и я каждый год хожу на его могилу. Из родственников у меня есть только мать.