Ветер перемен
Шрифт:
Когда мне уже начинало казаться, что я скоро отключусь от непрекращающихся побоев, бородач оставил меня в покое и пропал из поля зрения. Стараясь не думать о таком его поступке, стал шарить руками по полу, наощупь выискивая автомат.
Бородач снова навис надо мной, но теперь в руке он держал нож. Что он хочет со мной сделать? Убить или что–то поизощреннее? Времени размышлять над этим у меня уже не было, так как бородач уже занес надо мной нож. Я нащупал на поясе пистолет, вытащил его и выстрелил почти в упор. Пуля сделала в голове моего соперника аккуратненькую дырочку, брызнул фонтанчик крови и бородач, уже мертвый, завалился набок.
Я встал на ноги, и тут же рядом с моим ухом просвистела пуля. Обернувшись, увидел перед собой еще одного «красного», наскоро перезаряжающего винтовку. Молодой еще совсем, на вид лет семнадцать, еще даже стрелять толком не научился. Нервно посматривая на меня, он теребил рукоять затвора, тщетно пытаясь дослать патрон в ствол.
Мне почему–то стало его жаль. К тому же, учитывая тот факт, что он всего лишь выполняет волю Анимуса… нет, убивать я его не стану. Однако он мог создать мне дополнительные проблемы, поэтому пришлось прострелить ему ногу. Таким образом, парень, орущий от боли, уже не был для меня помехой, и теперь я без труда смог покинуть территорию «Владимирской». За эскалатором начинался мой дом и спокойная жизнь. По крайней мере, на некоторое время…
[1]ПАН – сокр. от «Площадь Александра Невского»
Глава 9. Наверху
Нет прекрасной поверхности без ужасной глубины.
(Ф. Ницше)
Как добирался до «Ладожской» почти не помню. Этот эпизод как–то выпал из моей головы, остались лишь отрывки воспоминаний. Бегу по шпалам… падаю, поднимаюсь, снова бегу… «Лиговский проспект»… ко мне сбегаются люди… сажают в дрезину… везут… остальное словно в тумане, сквозь который ничего нельзя рассмотреть. Уже тогда я был в полузабытьи, ничего не соображал и не видел вокруг.
В себя же пришел только тогда, когда дрезина проехала «Новочеркасскую». Помимо меня в машине было еще два человека, каждому с виду примерно лет двадцать. Раньше я их видел и не раз, но имен не знал. Один из них, оторвавшись от рычага, подсел ближе ко мне и обеспокоенно спросил:
– С тобой все в порядке?
Я долго молчал, пытаясь понять, действительно ли хорошо себя чувствую. Вроде нормально. Только все тело будто было сделано из ваты, я чувствовал безумную усталость, но вместе с тем казалось, что силы с каждой секундой потихоньку возвращались ко мне. В итоге я, все еще слабый, сумел поднять руку и сложить большой и указательный пальцы в колечко, мол, все в шоколаде. Говорить сейчас не хотелось, как, впрочем, не хотелось ничего другого.
Парень покачал головой и снова встал за рычаг. Наверное, по мне было видно, что я пока «никакой».
И вот я на «Ладожской». Наконец–то дома. Меня не было здесь меньше дня, а, кажется, словно целую вечность. Мне до сих пор почему–то не верилось, что я дошел, как будто сделал что–то невозможное. Это действительно не укладывалось в рамки моего понимания. Я проделал, по сути, огромный путь – от «Выборгской» до «Ладожской». Прошел через четыре станции, на которых живут «красные». В одиночку. Хотя нет, мне же помогли Маша с Пашей. Без них мне бы ни за что не удалось бежать. Но, тем не менее… я здесь, красная ветка далеко позади.
Да, не обошлось без эксцессов. Я подвигал рукой – она почти не болела. Немного странно, но разве это плохо?
Парень, который спрашивал про мое самочувствие, снова наклонился ко мне:
– Идти сможешь?
Я попытался встать, но это нехитрое движение, которое человек совершает без особого труда, у меня не получилось. Тело по–прежнему не слушалось – все равно, что управлять тряпичной куклой, если нити, за которые дергает кукловод, обрезаны.
– Ясно, – резюмировал парень. Он взял мою правую руку и положил себе на плечо. Затем аккуратно, но в то же время резко выпрямился, подняв меня с сиденья дрезины. Дальше ему просто пришлось волочить меня на себе, так как даже ногами передвигать у меня слабо получалось.
– Как зовут–то тебя хоть? – спросил я шепотом.
– Виталя.
– Меня – Олег. Будем знакомы.
– Очень приятно. Куда, кстати, идем?
Не успел я ответить, как до моего слуха донесся встревоженный голос:
– Олег? Боже, это ты?
Я повернул голову (мне это стоило немалых усилий) и увидел, что к нам с Виталей бежит дядя Вова. Как же приятно видеть знакомое лицо! Поравнявшись со мной, он обхватил ладонями мою голову и стал скороговоркой задавать вопросы:
– Олег? Неужели? Но как?.. Как тебе удалось? Где?.. Мне говорили, что ты у «красных». Это правда?
Я думал, что если дядя Вова не прекратит, моя голова лопнет. Но вскоре он, кажется, понял, что я не в том состоянии, чтобы отвечать на вопросы и сказал:
– Виталик, отнеси его в мою палатку. Мальчику нужен отдых.
Эти слова были последним, что я услышал прежде, чем провалиться в беспамятство.
– Олег, проснись! Олег! Кончай дрыхнуть.
Я нехотя открыл глаза и увидел сидящего рядом со мной дядю Вову.
– Ну, здравствуй! – дружелюбно сказал он.
– И вам не хворать! – откликнулся я, потирая ладонями лицо.
– Вижу, тебе уже лучше. Виталик сказал мне, что ты вообще не мог толком и двух слов связать.
Невольно вспомнились минувшие события. Да, я тогда действительно еле ворочал языком. Сейчас, прислушавшись к своим ощущениям, стало понятно, что мне значительно лучше. От прежней усталости почти не осталось следа.
– Дядь Вов!
– Да?
– Мне нужно тебе кое–что сказать.
– Говори! – улыбнулся дядя Вова, но от меня не ускользнуло, что он стал чем–то встревожен.
Я на несколько секунд замолчал, обдумывая, с чего бы начать и как более доступно донести свою мысль.
– В общем, «красные» на самом деле не такие, какими мы их считаем.
– Что ты имеешь в виду?
– Подожди, я еще не договорил. Анимус поработил «красных», напугав их своими сверхспособностями. Они, боясь гнева правителя, готовы выполнять все его приказы. Понимаешь?
– Смутно, – признался дядя Вова. Я, пока не вдаваясь в подробности и не пытаясь ничего объяснить, продолжил:
– В действительности же Анимус просто мошенник и шарлатан. Он держит «красных» в страхе и только так удерживается у власти. Таким образом он заставляет их проявлять агрессию.