Ветер перемен
Шрифт:
Я попытался собраться с мыслями, чтобы хоть что–нибудь предположить. В итоге родилась малоприятная версия: что, если мое похищение – дело рук Ньютона? Таким образом, он хотел поквитаться со мной за все, что я ему сделал? Как знать, ведь он вполне мог это сделать. Насколько я понял, среди «красных» Ньютон обладает немалым авторитетом, возможно даже, что он второй человек после Анимуса, так сказать его правая рука.
Таким особам, как Умник, ничего не стоит поступить очень подло. Если подумать, за то время, что мы с ним знакомы, я ничего ему не делал, если не считать того, что я вышел живым после схватки с ним. Даже ранить мне его не удалось. Казалось бы, из–за чего тут раздувать трагедию вселенского масштаба, но такая вещь могла сильно его задеть. В итоге, меня выкрали, доставили на ЕГО территорию, где у него есть большое преимущество. Короче говоря, если подвести итог, то мне крышка.
Хотелось бы верить, что моя догадка ошибочна, но, на мой взгляд, она была самым рациональным объяснением моего появления здесь.
Кстати, где это, здесь? На какой я станции? И на станции ли я вообще? Быть может, меня вынесли на поверхность и здесь оставят умирать. Без еды, воды, противогаза, в мире, кишащем чудовищами, человек долго не протянет. И я, увы, не стану исключением.
Открыв глаза, немного успокоился. Нет, я не на поверхности. Под ногами (хоть и в моем положении это не совсем верно) были железнодорожные рельсы, а, следовательно, я в метро. Хотя с этим выводом я немного поспешил. Как будто рельсы бывают только в метро… Нельзя исключать, что я могу находиться, допустим, на каком–нибудь железнодорожном вокзале. Но мне в это верилось с трудом.
В следующий момент я почувствовал, что падаю. Потом резкая боль в спине и лопатках – меня бросили, нет, даже швырнули, на что–то твердое. Когда зрение полностью вернулось ко мне, я смог, наконец, разглядеть человека, который меня нес на себе.
Он был высокий, широкоплечий и полностью лысый. На голове – ни единой волосинки. Даже бровей и ресниц – и то не было.
Лысый оскалился, обнажив свои, что удивительно, белые зубы, и от этой «улыбочки» мне стало не по себе.
– Что… где я? – с большим трудом выдавил из себя я, впрочем, не особо надеясь на ответ.
Его и не последовало. Лысый наклонился надо мной и, взяв за воротник куртки, не прилагая каких–либо усилий, поднял меня с пола и установил так, чтобы мои глаза были вровень с его глазами, вследствие чего мои ноги не дотягивались до пола пары десятков сантиметров.
Лысый продолжал ухмыляться и пристально смотреть мне в лицо. Он долго держал меня в таком положении, и я думал, что вскоре руки его устанут, и моя спина вновь неслабо соприкоснется с полом. Но ничего подобного, лысый, похоже, и не думал меня отпускать. Он что, ловит кайф от того, что держит меня над полом? Бред какой–то!
Очень скоро я уже был готов умолять его опустить меня на землю. Пускай он даже бросит меня со всей дури на пол, лишь бы оказаться на твердой поверхности.
Словно прочитав мои мысли, лысый разжал пальцы и я, повинуясь законам гравитации, шмякнулся своей пятой точкой на гранитный пол, при этом явственно ощутив копчиком, насколько это неприятно. Лысый зашелся в приступе истерического смеха. Причиняемая мне боль доставляла ему удовольствие, и еще какое! Сомнений в этом не было никаких.
Через мгновенье от его благодушного настроения не осталось и следа, на лице появилось то выражение, которое я наблюдал у Лысого, когда увидел в первый раз. Серьезный, хмурый, даже немного злобный. Что он задумал, мать его?
Лысый снова подошел ко мне, и я уже приготовился к тому, что он станет меня бить, но мои опасения были, по крайней мере, преждевременны. Он резким движением схватил меня за кисть левой руки. Вскоре на ней защелкнулся сделанный из прочного и толстого металла браслет. То же самое произошло и с моей правой рукой и обеими ногами. Таким образом, я очутился в кандалах.
Отойдя на пару шагов назад, лысый критично осмотрел меня и, удовлетворенно кивнув, ушел. Куда, мне уже не представлялось возможным видеть.
Положение, в которое я попал, мне определенно было не по душе. Все складывалось как нельзя более ужасно. Вообще что–то в последнее время я попадаю в какие–то переделки, правда, из которых до сих пор выходил, если можно так сказать, «сухим». Я как будто съел пирожок с начинкой «хроническая неудача».
Черт, и ведь надо же, как меня неудобно приковали! Кандалы висели на колонне на таком уровне, что я не мог нормально сесть на полу и не доставал до него своим мягким местом примерно двадцати сантиметров. В итоге, для удобства, ну и еще чтобы руки не затекли от того, что я на них вишу, мне пришлось встать, хотя удалось мне это не сразу.
К моему великому сожалению, я ничего не мог поделать со своим положением. Кандалы прочно держались на кистях рук и даже думать о том, чтобы попытаться высвободить их из металлического браслета, не имело смысла. Разве что сломать руку в нескольких местах или же отгрызть себе большой палец, но это было выше моих сил. На такое, боюсь, я окажусь не способен. После попытки выдернуть оковы из колонны стало понятно, что это тоже бесполезное занятие – сидели, заразы, крепко.
Я огляделся и понял, на какой станции нахожусь. «Выборгская». Далеко же меня забрали, ох, далеко. Не «Девяткино», конечно, но при мысли о том, что даже если мне и удастся сбежать, становилось дурно. Миновать четыре станции и переход на «Достоевскую» у меня ни за что не получиться. Прошмыгнуть мимо «красных» – это, считай, то же самое, что горошине пройти через сито. С другой стороны, нет ничего невозможного, любил говорить дядя Вова. Но, думается мне, эта поговорка не относится к моей ситуации…
Таким образом, оказавшись, как я и предполагал, в плену у «красных», прикованный к одному месту, у меня стало очень много времени, чтобы подумать о дальнейшей своей судьбе или, что было бы гораздо полезнее, придумать хоть какой–нибудь план по освобождению. Только вот мысли совершенно не лезли в голову. Я был настолько подавлен случившимся со мной, что даже думать ни о чем не хотелось.
И все же предпринял попытку пораскинуть мозгами, чтобы предположить, что я здесь делаю.
Значит, если хорошенько подумать…. Получается, «красные» знали, что я приду на «Лиговский проспект», знали время, а потом наверняка задействовали усыпляющий газ, чтобы нейтрализовать меня и обоих Денисов. Но как, откуда? Кто мог им сказать?
Сразу вспомнилось, как Антон послал за оружием Юру, я напросился идти с ним, потом с другом вдруг что-то случилось… Нет, быть не может! Исходя из всего этого, каждый мог подставить меня! Но я всех их знаю хорошо и более чем уверен, что ни Юра, ни Антон, ни дядя Вова не способны на такое. Тем более никто из них не имел никакой возможности связаться с «красными». Все мы всегда были рядом друг с другом.
Но тогда кто же? Громова и Вихрова исключаем сразу же, их усыпили так же, как и меня, очевидно для того, чтобы не мешали «красным» совершить похищение. Черт, кому же есть выгода в том, что я торчу здесь?