Ветер плодородия. Владивосток
Шрифт:
Покачивает изрядно. Но это не беда. Евфимию Васильевичу привычно, как морскому льву или кашалоту. Он в японскую экспедицию три года качался на волне по морям и океанам. А когда пришел в Японию, его долго не пускали на берег, пока фрегат «Диана» не погиб во время цунами. Волны ему не вредят. Как бы делая вызов стихии, купил в Шанхае китайскую джонку. Возит он то на нее, то обратно на «Америку» свою черную книгу и, уединяясь ради обдумывания дела, чувствует себя хорошо на джонке в любую погоду. Бьет, бросает, хлещет водой, катает вал за валом по палубе. А джонка не пароход. Качка и
Американский посол Рид жалуется, что надоедает качка и отбивает охоту к делу, что ушел бы в Шанхай, но ждет, когда англичане начнут войну, надо посмотреть. Чтобы все знать, а потом подать пример гуманной демократии китайцам. Он подозревает и Евфимия Васильевича в такой же политике.
В своем салоне на пароходе Путятин закончил очередное послание в Пекин. Переводчики архимандрит отец Аввакум и доктор Алексей Татаринов все проверили, перевели, переписали начисто, скопировали. Работы в посольстве всегда много, такие же бумажные дела, как в Петербурге.
Путятин вызвал Петра Сизова, спутника своего по японской экспедиции. Нынче Сизов произведен из матросов в офицеры. Сизов, решивший выбиться в люди, годы занимался самообразованием и сдал экзамены. Ждет документы. В Японии сходился с японкой, которую за связь с иностранцем японские бюрократы отдали в публичный дом, открытый для иностранных моряков.
Петруха скрытный, крепкого характера, но, когда уходили из Японии, заметно было, что нелегко ему оставлять Фуми в заведении. И взялся он учиться.
Путятин сказал Сизову, что ветер стихает, море улегается. Утром надо на шлюпке идти на берег, доставить доктора Алексея Александровича с бумагами.
По старой памяти адмирал поручал Сизову опасные переходы. Полюбовался на него: красивый мужик, славянского типа, каких набирают во флот из Костромы.
А Сизов помнит Евфимия Васильевича не обрюзгшим, а свежим, молодым.
На берегу у Тяня из Пекина может быть почта из нашей духовной миссии или из Ямыня внешних сношений для Путятина. Татаринов все узнает. Надо будет дождаться, пока суть да дело.
Утром не стихло. При слабом волнении пошли за мелью на шлюпке и сразу подняли парус. Путятин некоторое время смотрел вслед и пошел к себе. Дела его с Пекином не ладились.
Дуло все сильнее. Пришел на вельботе английский офицер в зюйдвестке и синем жакете. С нашим вахтенным офицером обменялись приветствиями и пошли по мокрой качавшейся палубе как на паркете в бальном зале.
Элгин прислал любезную коротенькую записочку Евфимию Васильевичу с приложением копии своего письма в Совет внешних сношений в Пекин к премьеру Юй Чену.
Так копии всех бумаг послы посылают друг другу. Китайцы, наиболее смышленые в делах с иностранцами, подметили, что у всех европейских представителей, несмотря на разницу их намерений, существуют общие интересы. И что, по сути дела, они едины, как ни разобщены из соображений выгод и политики.
Крепче других спаяны Элгин и Гро, а другую партию составляют Путятин и Рид. Симпатии взаимны, а интересы перекрещиваются, сторонники и противники любезны друг с
Коротенькая записка сэра Джеймса!
Очень мила эта переписка, заменяет здесь, среди моря, на виду враждебных крепостей, европейские газеты и все другие средства сообщения.
Как жаль, что все эти записочки и все, что касается отношений английского посла с русским в заливе Печили, было потом разворовано из архивов, может быть, продано.
Англичане согласны, что Юй Чен входит в Пекине в большую силу. Тому свидетельство – сегодняшнее письмо Элгина, адресованное правительству Китая, выражающее настоятельный призыв к благоразумию, мирному решению конфликта. В тоне английского посла заметна некоторая перемена к лучшему. Путятин давно старается отвратить кровопролитие, склонить китайцев на уступки, а союзников убеждает не начинать войны.
Путятин убеждает Элгина не требовать лишнего. Сэр Джеймс выслушивает доводы, похоже, что колеблется, и похоже, что ждет удобного момента, а скорее всего новых подкреплений.
Тем временем, как доходит до Путятина, британские переводчики из гонконгских китайцев объясняют мандаринам на берегу, что Путятин пришел на одном корабле не из миролюбия, а оттого, что других у него нет. Он действует хитростью, притворяется от слабости.
Пароход «Америка» кидает все сильней. Английскую шлюпку подняли в ростры. Лейтенанту придется ночевать, ему отвели место в каюте с Татариновым, который отправился к Тяню. Наши задерживаются на берегу.
В кают-компании с гостем пошутили про общие невзгоды. На столе появились острые китайские блюда, фрукты и деликатесы. Все это на корабль посла Путятина присылается с берега из кухонного заведения при ставке Тянь Тин Сяня. Секрет из этого зачем же делать? Угощение редкое и вкусное. К нему приятное вино. Разговор с английским офицером сразу потеплел.
Спросил, как идут дела. Англичанин ответил, что задача трудная, шлюпки каждый день посылают с промерами, берега описываются. Но не могут найти переход через бар реки. Вчера все обратили внимание, что при ветре с берега пошли китайские груженые лодки с моря, так называемые шанхай-гуани. Шли вдоль берега, а потом сплошной вереницей в реку.
– Да, да! И наши заметили это движение при западном ветре…
С некоторой аффектацией молодой человек стал рассказывать, что, видя все это, сам пошел на шлюпке за шанхай-гуанями, в кильватере китайского купца потяжелей. Расчет, что удастся пройти глубоким фарватером; китайцы заметили и пытались мешать, заманивали не туда, сами при этом садились на мель. Китайцам пригрозили. Их мачтовые лодки сбились. Пока, проходя за джонками, глубин не нашли, но исследования не прекратятся. Все же удалось заметить, где они проходят: там, где скопились и встали, делая вид, что обмелели. В крайнем случае придется схватить китайского лоцмана и заставить. Но пока командование не соглашается.