Ветер с Варяжского моря
Шрифт:
– Я здесь и вижу вас, – тут же ответил Оддлейв ярл, стоявший среди своих людей на стене. Шум битвы утих, и голоса были хорошо слышны. – О чем со мной хочет говорить Эйрик сын Хакона?
– Я хочу просить у тебя гостеприимства, Оддлейв ярл, – ответил ему сам Эйрик, стоявший на носу своего корабля. В свете факелов кровавые отблески плясали на железных листах, которыми были обиты нос и корма корабля, на кольчуге Эйрика под ярко-красным плащом, на его позолоченном шеломе. Не слишком высокий ростом, он все же казался грозен и внушителен, уверенный в своей несокрушимой победоносной силе. – Мои люди устали после долгой битвы и хотят иметь безопасное пристанище для отдыха. Я думаю, ты не откажешь в гостеприимстве своим соплеменникам. Среди моих людей есть и Ингольв Трудный Гость – ты его знаешь.
Сам Ингольв шагнул вперед и встал возле факела так, чтобы Оддлейв ярл мог его видеть.
– Я однажды был твоим гостем, Оддлейв ярл, и хочу быть им снова! – крикнул он. – Ты умеешь принимать гостей, ты человек умный и сам поймешь, что для тебя хорошо.
– Ты был моим гостем не так давно, но с тех пор многое переменилось, – ответил Оддлейв ярл. – Недаром тебя зовут Трудным Гостем. Сдается мне, что не счастье ты приносишь тем домам, в которые входишь.
– В северных странах говорят, что я приношу удачу! – крикнул Эйрик ярл. – И до сих пор удача не изменяла мне. Я охотно поделюсь ею с тобой. А иначе тебе придется разделить неудачу Дубини ярла.
Эйрик ярл взмахом руки показал в сторону Олеговой крепости.
– Я видел отсюда, какой была его участь, – ответил Оддлейв. – Для меня небезопасно иметь тебя своим гостем, Эйрик сын Хакона. Как я могу быть уверен, что с моей крепостью не будет, то же самое, что с крепостью Дубини ярла и с посадом?
– Я взял все, что мне было нужно, и не ищу здесь новой добычи! – горделиво ответил Эйрик. – Никто не обвинит меня в вероломстве. Если ты окажешь мне гостеприимство, то никому из твоих людей не придется жалеть, клянусь тебе Властителем Ратей, великим Одином!
Эйрик прикоснулся к рукояти своего меча, Оддлейв ярл заколебался на миг. Но только глупец рад посулам.
– Мертвые ни о чем не жалеют! – сказал Кетиль за его спиной. – Дурная клятва!
– Если ты хочешь быть моим гостем, то поклянись, что ты и твои люди не причинят вреда ни одному человеку в этой крепости, кто бы он ни был! – потребовал Оддлейв ярл, понимая, что если Эйрик откажется, то и ему не избежать осады и битвы.
Но Эйрик не отказался.
– Пусть будет, как ты хочешь! – ответил он. – Я клянусь, что я и мои люди не причинят вреда людям в твоей крепости и не тронут их имущество, и пусть Властитель Ратей будет свидетелем моей клятвы.
Оддлейв ярл приказал открыть ворота, и вскоре внутреннее пространство крепости наполнилось викингами. Жители Ладоги, нашедшие здесь убежище, снова пережили утренний страх, но клятва Эйрика защищала их от обид. Да и викинги были слишком утомлены этим долгим днем грабежей и убийств. Кожаная одежда скандинавов была забрызгана своей и чужой кровью, многие из них уже были пьяны, напившись меда и пива, найденных в медушах [175] и погребах ладожан. Закопченные дымом пожаров, забрызганные своей и чужой кровью, со всклокоченными волосами и в растрепанной одежде, они все еще были возбуждены битвой. Их громкие голоса заполняли всю маленькую крепость, держали в ужасе всех, кто нашел здесь приют, от последнего мальчишки-холопа до самого Оддлейва ярла, хотя ярл, конечно, никак этого не показывал. Обсуждая битву, викинги хвастались добычей, звенели друг пред другом серебром и золотом, рассаживались за столами в большой палате и громко требовали еды и пива.
175
Медуша – кладовая.
Эйрика с его ближайшими людьми провели на двор ярла. Следом за ними гнали мычащих коров, захваченных возле города прямо на лугу.
– Хотя у тебя и много гостей, тебе не придется беспокоиться об угощении, – сказал хозяину Эйрик ярл. – У нас есть и мясо, и пиво – мы и сами угостим тебя и твоих людей.
Наступала ночь, но в Княщине было далеко до подобающего покоя. Везде мелькали огни, раздавались голоса и шум шагов. Весь дом и двор ярла были наполнены людьми и освещены. На кухне и на разложенных на дворе кострах жарились коровьи туши.
– Где твое святилище, Оддлейв? – спросил у хозяина Эйрик ярл, пока его люди резали яга дворе скот. – Мы хотим поблагодарить богов за то, что они дали нам столько удачи сегодня..
– Наше святилище в Альдейгье разрушил Вальдамар конунг еще семь лет назад, – ответил ему Оддлейв ярл. Он умолчал о том, что и самому ему при вступлении на службу к киевскому князю пришлось креститься. Он знал, что Эйрик ярл не крещен и усердно соблюдает все обычаи предков. – И боюсь, твои люди дожгли и то, что после конунга оставалось.
– Не беда, Один, Тор и Фрейр услышат нас и отсюда, – ответил ему Эйрик. – И пусть мне больше не будет удачи, если им не понравится наш пир!
В гриднице ярлова дома на трех очагах горел яркий огонь, викинги рассаживались за столы, челядинцы разносили им хлеб и мясо, разливали пиво. Эйрик ярл сидел на почетном месте, и Оддлейв ярл должен был вместе с ним поднимать сначала кубок Одина, выпиваемый за удачу и победы в битвах, потом кубок Ньерда и кубок Фрейра – за урожайный год и благополучие. Нечего и говорить, этот год выдался урожайным для Эйрика ярла – в его многочисленных походах ему все же нечасто случалось брать такую богатую добычу.
Он земель немалоВоевал, всеславный,На игрищах СкегульЭйрик дерзновенныйС той поры, как предалРазоренью землюГотланда Тунд шлема—Правит сходом дротов. [176] ,Пел скальд, сплетая слова в сложной и возвышенной похвале своему предводителю за многочисленные подвиги его долгого похода.
Место хозяйки в пиршественной палате пустовало – боярыня Ильмера не хотела даже видеть человека, который принес столько горя ее земле. Она оставалась в своей опочивальне. Даже сюда долетал шум и крики из большой палаты. Девушки-прислужницы приходили в ужас от мысли, что Эйрик ярл, о котором ходило столько страшных слухов и который все их оправдал, теперь находится с ними под одной крышей. Казалось, что весь мир погиб под мечами скандинавских разбойников, сгорел в зажженном ими пожаре, что только они, светловолосые пришельцы с холодными глазами, скорее злые духи, чем люди, остались хозяевами на земле. Ильмера молчала, но в ее молчании, в ее нахмуренных бровях и твердом взгляде чувствовалась сила духа, не сломленная зрелищем разоренной Ладоги и торжеством разбойников в ее собственном доме.
176
Перевод О. А. Смирницкой.
Очнувшись, Тормод не понял, где он находится. Плечо его и бок были стянуты надежными полотняными повязками, кровь и грязь с рук и лица были смыты. Он лежал на полу, на подстилке из сена и шкур, в углу какого-то просторного помещения. Вдоль стен тянулись скамьи с прялками, в противоположном углу виднелось сооружение, в котором корабельщик опознал ткацкий стан. Освещалось все это несколькими лучинами в светцах по углам. На скамьях возле прялок сидело несколько женщин, но они не работали, а вполголоса возбужденно переговаривались, мешая славянские, чудские, северные слова. Откуда-то долетал шум, похожий на звуки большого застолья: звон чаш и ножей, веселые хмельные крики.