Ветер

Андерсон Пол Уильям

Улыбка землянина была удивительно робкой для инопланетного врага, вскружившего голову девушке, некогда именуемой Хилл.

– Не слишком велики, - произнес он.
– Я бы попытался сказать несколько слов, но боюсь, что вы найдете мой акцент чересчур ужасающим!

– Он чертовски хорошо успевает, - сказала Табита и прижалась к нему.

Обняв ее рукой за талию, Рошфор заявил:

– Я не имею ни малейшего намерения передавать ваши планы своим, гражданин. Я хотел сказать, Кристофер Холм! Но мне лучше прояснить свою позицию. Я - на стороне Империи.

Когда я получал офицерский чин, я принял присягу, и сейчас не собираюсь отрекаться от своего звания.

– Хорошо сказано, - одобрила Айат.
– Так мог бы сказать мой нареченный!

– Что значит честь для землянина?
– Фыркнул Драун. Табита бросила на него полный ярости взгляд. Прежде чем она смогла что-либо сказать, не поняв, очевидно, сказанной на планхе фразы, землянин продолжал:

– Я думаю, что после войны я поселюсь на Авалоне. Каким бы ни был ее конец. Но я верю в то, что он может быть только один. Кристофер Холм, прежде, чем влюбиться в эту леди, я влюбился в ее планету! Смогу ли я заставить вас понять неизбежное, прежде чем ужас опустится на Тэбби и Авалон?

– Нет, - ответил Аринниан.

– Я так и думал, - вздохнул Рошфор.
– О'кей! Я пойду погуляю. Часа будет достаточно?

– О, да, - сказала на англике Айат.

Рошфор улыбнулся:

– Я люблю весь ваш народ!

Айат кивнула Аринниану.

– 85

– Я вам нужна?
– Спросила она.
– Ты собираешься объяснить идею в целом? Я ее уже слышала.
– Она издала свистящий звук, обозначающий на планхе смешок.
– Вы знаете, как жены ускользают от насмешек своих мужей?

– Гм?.
– Сказал он.
– Что же ты собираешься делать?

– Побродить с Ф. Фи-липп Хроаш Фор. Он бывал там, где сейчас Водан.

"И ты тоже?" - Подумал Аринниан.

– К тому же, он мужчина Хилл и наш друг, - добавила Айат.

– Иди, если хочешь, - сказал Аринниан.

– Значит, час, - коготки постукивали, шелестели перья, когда Айат шла за землянином. Она догнала его и взяла за руку.
– Идемте, нам нужно о многом поговорить, - сказала она на своем певучем англике.

Он снова улыбнулся, поцеловал Табиту и повел итрианку за пределы дома. Когда они исчезли, установилась тишина, нарушаемая лишь шелестом деревьев. Аринниан не двинулся с места. Драун глумливо усмехался. Табита порылась в трубках, выбрала одну и закурила. Казалось, все ее внимание привлечено именно к этому занятию.

– Не нужно меня винить, - сказал Драун.
– Если бы не Табита, я бы обошелся с ним так же, как и с его товарищем. Известно ли тебе, что она не позволила превратить его череп в кубок?

Табита окаменела.

– Что ж, скажи мне, когда ты устанешь от его приставаний, продолжал Драун.
– Я вскрою его живот на итрианском алтаре.

Она решительно повернулась к нему. На ее щеке белел шрам.

– Чего ты добиваешься, чтобы я положила конец нашему портнерству?
– Спросила она.
– Или же хочешь, чтобы я тебя вызвала тебя на дуэль?

– Табита Фалкайн имеет право сама устраивать свою жизнь, Драун, вмешался Аринниан.

– Ак-р-ркх, может быть, я сказал не то, что хотел, - проворчал тот. Перья его встопорщились, голова склонилась на бок.
– Но сколько еще мы должны сидеть в этой клетке из земных кораблей?

– Столько, сколько будет нужно, - ответила Табита, все еще бледная и дрожащая.
– Ты что, хочешь броситься и умереть ради собственной спеси, как герой какой-нибудь саги? Или вызвать такой штормовой налет, который уничтожил бы целый континент?

– Почему бы и нет? Наконец-то все умрет!
– Усмехнулся Драун. Какой бы получился грандиозный фейерверк! Лучше бы, конечно, было послать в адские ветры Землю, но коль скоро мы не можем этого сделать.

– Я бы предпочла, скорее, проиграть войну, чем убить планету, любую планету, - сказала Табита.
– И тем сильнее было бы мое желание, чем гуще населена была бы планета.
– Она понизила голос и прямо посмотрела на интрианина.
– Твоя беда в том, что Старая Вера усиливает каждое проявление желания убить ту войну, что будоражит в тебе. А ты не имеешь возможности это сделать!

Выражение лица и тела Драуна говорило: "Возможно, с врагами я не церемонюсь". Но вслух он ничего не сказал. Табита не хотела смотреть на него. Вместо этого она обернулась к Аринниану:

– Ты можешь изменить это положение?
– Спросила она. Улыбка ее была почти робкой.

Он не улыбнулся ей в ответ.

– Да, - ответил он.
– Позволь мне объяснить, что мы имеем в виду.

Поскольку орнитоиды не привыкли уходить на большие расстояния, а во время полетов продолжительные разговоры невозможны, Айат вначале

– 86

повела Рошфора к яслям. После повторяющихся визитов в течение последних нескольких недель она знала дорогу. Там жили несколько циррауков, лошадь Табиты. Последняя была меньше, чем ее соседи, и походила на них только тем, что тоже была теплокровной. Но те, хотя и не были млекопитающими в прямом смысле этого слова, использовались для аналогичных целей.

– Вы смогли бы снарядить ваше животное?
– Спросила она.

– Да, теперь, когда я пожил здесь некоторое время. Раньше мне, похоже, приходилось видеть лошадь разве что в зоопарке.
– Улыбка его была механической.
– А не следует ли нам попросить разрешения?

– Зачем? Люди чоса должны соблюдать обычаи своих гостей, а во Вратах Бури не принято спрашивать, когда находишься в кругу друзей.

– Теперь мне очень хочется, чтобы мы действительно ими были.

Она подняла руку и мягко провела концом крыла по его щеке.

Они сели в седла и поскакали рядом по тропе. Листья шелестели от морского бриза, серебристые в этом ясном свете. Цокали копыта, но сырой воздух не давал подниматься пыли.

– Ты так добра, Айат, - сказал Рошфор несмело.
– И большинство были так добры ко мне. Добрее, чем того заслуживает военнопленный и, боюсь, они лучше ведут себя, чем повели бы себя земляне в подобной ситуации.