Ветер
Шрифт:
– Вы вернулись слишком рано, - сказал Аринниан.
– Айат.
– Начал Рошфор.
– Что?
– Аринниан схватил его за плечи.
– Где она?
– Не знаю. Я. Мы скакали, разговаривали. Внезапно она вскрикнула! Крис, я никак не могу забыть этот крик! Она сорвалась с места, взмахнула крыльями и исчезла за вершинами деревьев раньше, чем я успел ее окликнуть. Я. Я ждал, пока.
Табита подошла к ним. Она хотела оттолкнуть Аринниана, заметила его неподвижность, то, с какой силой его пальцы впились в плоть Рошфора,
– Фил, - тихо сказала она.
– Дорогой, подумай! Она должна была услышать что-то ужасное! Что это было?
– Не могу себе представить, - хватка Аринниана заставляла землянина морщиться, но он не двигался.
– Она попросила меня описать космический бой. Мои впечатления. Я рассказал ей о последнем бое перед нашей высадкой. Помните, я рассказывал вам то же самое.
– Было ли что-то, о чем я не спросила?
– Кажется, я не описал, как выглядела лодка, но Айат попросила меня это сделать.
– И что же?
– Я сказал ей. Разве не нужно было?
– И как же?
– На гиперболическом изгибе находились три золотые звезды.
Аринниан выпустил Рошфора. Кулак его опустился на лицо человека. Рошфор покачнулся и упал. Аринниан выхватил было нож, но овладел собой. Рошфор, озадаченный, сел. Рот его кровоточил.
Табита опустилась возле него на колени.
– Ты не мог знать, дорогой мой, - сказала она. Она сама едва держала себя в руках.
– То, о чем ты ей сообщил, было известием о смерти ее возлюбленного!
ГЛАВА 15
Ночью поднялся ветер. Поплыли облака, набрасывая сине-черные тени на плывущую среди них Моргану. Тут и там лениво поблескивали звезды. В темноте за линией берега шелестел прибой, и деревья отвечали ему глухим рокотом. Холод заставил людей одеться теплее.
Рошфор и Табита медленно брели среди дюн.
– 89
– Где она?
– Подавленно спросил он.
– Одна, - ответила она.
– В такую погоду? Она ведь может еще ухудшиться. Послушай, если бы Холм сразу отправился на поиски, то мы хотя бы.
– Они оба могут о себе позаботиться, - Табита поплотнее запахнула плащ.
– Я не думаю, чтобы Крис надеялся ее найти, если только она сама не захочет, чтобы ее нашли, а это сомнительно. Просто он должен что-то делать. И ему хочется некоторое время побыть от нас вдали. Ее скорбь заставляет скорбеть его. Типичная итрианская черта: самому переносить первый прилив горя.
– Святые! Я все испортил, да?
Он маячил рядом с ней длинной тенью. Она протянула руку, нащупала его ладонь, и это вернуло ей ощущение радости.
– Еще раз говорю тебе: ты же не мог знать, - ответила она.
– Во всяком случае, лучше, что она узнала все сейчас, чем находилась бы в неизвестности еще недели и месяцы, а потом навсегда осталась в неведении относительно его смерти. Сейчас же она знает, что он остался чист, что погиб, одержав блистательную победу.
– Она колебалась. Кроме того, ты же не убил его! Это сделали наши же нападающие. Можно сказать, что это сделала сама война. Это был как удар молнии.
– Проклятая война, - сказал он, как выплюнул.
– Разве недостаточно мы еще накидали дерьма?
Она вспыхнула:
– Твой драгоценный император мог бы окончить ее в любую минуту.
– Но она окончена, если не считать Авалона. Зачем продолжать все это? Вы заставите их разнести здесь все на щепочки.
– И показать всем остальным мирам, что на самом деле представляет из себя Империя! Это бы испортило ее дела серьезно и надолго.
– Гнев Табиты угас.
– Ты же знаешь, что мы делаем ставку на то, что они не чудовища, и на то, что они умеют соблюдать свой интерес. Давай не будем больше говорить об этом.
– Я готов! Тэбби, ты и Холм. Я, конечно, имею в виду старого Холма, и еще других старых людей и итриан, которым совершенно безразлично, сколько умрет молодых, расплачиваясь за их глупость, за их чванство.
– Прекрати, пожалуйста!
– Не могу! Вы разрабатываете какой-то новый безумный план, который, как вы считаете, позволит одной маленькой колонии одержать верх над всеми остальными мирами. Я вот что скажу: как бы долго это не длилось, все окончится катастрофой. Потому что битва продолжится, еще усилится. Нет, я не могу безразлично наблюдать за тем, что вы делаете!
Она остановилась. Он тоже. Вглядываясь в темноту, она пыталась разглядеть выражение лица Рошфора.
– Не беспокойся, - сказала она.
– Мы знаем, к чему вы клоните!
– Знаешь? Каков же твой план?
– Я не должна тебе этого говорить, дорогой!
– Конечно, - сказал он с горечью, - но ты можешь позволить мне лежать ночами без сна, проводить один за другим отравленные горечью дни, в страхе за тебя. Послушай, я многое знаю о войне. И о психологии Высшего императорского командования. Я могу дать тебе неплохой совет относительно его реакции на ваши начинания.
Табита покачала головой. Она надеялась, что он не видит, с какой силой зубы ее впились в губу.
– 90
– Скажи мне, - настаивал он, - ну какой вред я смогу причинить? Любой мой совет. А может быть, вы не предлагаете ничего особенно безрассудного? Как бы я хотел в этом убедиться.
Ей едва удалось заставить себя сказать:
– Прошу тебя, прошу тебя!
Он положил руки ей на плечи. Лунный свет падал на его глаза, превратив их в два черных бассейна.
"Я не могу ему лгать. Или могу? Но ведь я нарушаю присягу! Могу? Аринниан хотел, чтобы я ему кое-что сказала.. Но я не испытываю тебя, Фил! Я. Выбираю меньшее из зол. Потому что ты не хотел бы, чтобы твоя женщина нарушила данное ею слово, ведь правда? Я дарю тебе то короткое счастье, какое могу. Ложью, что не может никак повлиять на твое поведение. Потом, когда ты узнаешь, я на коленях буду просить тебя о прощении".