Ветры империи
Шрифт:
— Что значит — откуда? — Ун вяло попытался высвободиться.— Сверху, разумеется.
— Номер сектора, комнаты?.. Живо, Ун!
— Сектор Ц, комната 12,— механически ответил Спрут.— Ну, доволен? Легче тебе стало?
Горн отпустил его плечо.
— Хотите выжить — спасайте Коридага,— посоветовал он.— Да не кисните, Ун, еще не все потеряно!..
И больше не обращая внимания на дважды свергнутого императора, Горн бросился к выходу.
2
Средний ярус оказался куда уютнее и благоустроенней нижних, хотя изрядно замусоренным. Коридоров здесь тоже было множество, будто в лабиринте, но шагавший впереди Олт выбирал дорогу без колебаний, а правильность выбора подтверждали тела спящих гвардейцев, разложенные по полу, словно указатели. От подобной предупредительности Эрика уже стало клонить в сон, когда вдруг, проходя мимо неплотно закрытой двери, он услышал приглушенные голоса. Негромким свистом Тигр привлек внимание Олта и показал на дверь:
— А там что?
— Насколько я помню,— так же тихо ответил старик,— прежде там оставались заброшенные помещения — в первозданном, так сказать, виде… Не имело же смысла благоустраивать здесь все? Хотя тогда эта дверь была всегда заперта.
Знаком Эрик велел ему замолчать и бесшумно раздвинул створки. Прямо от двери начинался угрюмый просторный коридор совершенно запущенного вида, однако все же освещаемый тусклыми древними лампами. А голоса определенно раздавались невдалеке.
— Пойдемте, тут уже близко,— шепотом позвал Олт.
Эрик покачал головой.
— Надо ж разобраться,— прошептал он в ответ.— Не хватало нам неожиданностей в тылу… А вы идите.
Жестом он направил Ю следом за стариком и проскользнул в дверь. Долго подкрадываться не пришлось. За первым же поворотом Эрик увидел двух черных гвардейцев, стороживших вход в темную трубу, на краю которой был установлен мощный дротикомет. Нацелили его внутрь трубы — стало быть, гостей ждали оттуда.
— Слушая меня, щенок,— негромко втолковывал один гвардеец, поматерей и помордастей, другому,— я этих панцирников как облупленных знаю, сколько лет рядом терлись… Здоровья у них много, а ума — чуть, спокон веков взамен их думала Божественная. Вертеться же самим панцирникам с отвычки будет непросто. Сейчас у них везде будто вешки расставлены: туда нельзя, этого не смей, императора и богиню почитай, о Низких вытирай ноги, не стесняйся… До сих пор они о нас всерьез не думают, и все свои несчастья списывают на гнев Духов, а стоит тех умилостивить, как все образуется само собой.
— Уж очень мудрено, старший,— пожаловался второй гвардеец, хлопая белесыми ресницами.— К чему ты ведешь это, не пойму…
Старший поглядел на него с сожалением, терпеливо вздохнул.
— Да к тому, дурень, что пока они догадаются сунуться в эту трубу,— сказал он,— наши уже будут держать их на прицеле и по первому сигналу… Ну, понял наконец? Ежели не удастся поладить с Уном по-хорошему, авось у нас в подвалах станет сговорчивей.
— Так чего тогда мы торчим тут, я не пойму,— в отчаянии спросил юнец,— раз все равно не сунутся?
— А вдруг? — с ухмылкой ответил старший.— Может, и среди них завелся умник? Вот тогда мы услышим его издалека и встретим как надо. Это ведь самый короткий путь, а панцирники обходить не привыкли — гордые слишком… И потом, должны же наши посигналить с того конца, когда доберутся?
— Вот одного я все-таки не понимаю: мы же вроде договаривались с панцирниками, что все здесь будет тихо-мирно, а сами…
— Ну, малый, да ты совсем почка!.. О чем можно договариваться с ограми? Они ведь даже и не вполне люди, недаром кличут их по-звериному. Думаешь, они с нами стали бы цацкаться, если б соображали чуть быстрей? А Уна мы должны захватить при любом раскладе, чтобы не бултыхаться потом в ледяной воде…
Сорвавшись с места, Эрик в три длинных прыжка сблизился с гвардейцами, уже на лету выхватывая мечи, и надолго оглушил обоих, матерого и юнца, выверенными тычками рукоятей: почему-то ему не захотелось их убивать. Затем — не оставлять же клинки без дела! — напрочь разворотил в дротикомете выбрасыватель, после чего опрокинул орудие на пол, чтобы не заслоняло проход, и на четвереньках протиснулся в трубу, устремившись вперед с предельной скоростью, но, по возможности, без шума.
Идиотизм! — раздраженно думал он. А если и с той стороны наставлен такой же латопробойник? У навозников-то хватило ума не соваться в эту мышеловку, даром что Истинных, оказывается, они считают лишь здоровенными придурками. И чего ради я влез, господи!.. Помогать имперцам, с которыми всегда грызся; спасать Уна, предавшего Тигров,— зачем мне это? Да будь они хоть трижды Истинными, мне на них плевать!.. Так что же меня гонит?
Нечестная игра, ответил он на свой же вопрос,— вот из-за чего я взъярился!.. Даже безродные имперцы, даже закоренелый интриган Спрут вначале пытаются следовать правилам, теряя драгоценное время, зато хитромудрый Коридаг с ходу отметает все обещания и договоры, уже на старте вырываясь вперед,— хвала новым правителям! Черт побери, на таком фоне даже имперцы покажутся родными…
Перед глазами будто забрезжило пятнышко, и обрадованный Эрик наподдал еще, стараясь не слишком пыхтеть. Пятно разрасталось, наливалось яркостью и красками, впрочем довольно блеклыми, затем в нем проступили детали. Не углядев в них угрозы, Тигр на полном ходу вывалился из трубы и с наслаждением распрямился в полный рост.
Угодил он в похожий коридор, будто описал по трубе круг,— только здесь оказалось пусто и тихо. Сдерживая дыхание, Эрик скользнул к выходу, однако перед поворотом затормозил, увидев возле двери странного человека в защитном комбинезоне, маленького и щуплого, точно подросток, но с тяжелым скорострельным иглометом за плечами и парой увесистых лучеметов на бедрах — зато без мечей и шлема. Привстав на цыпочки, малыш завороженно глядел в дверной глазок, словно подсматривал за танцорками в женской душевой.
Ухмыльнувшись, Эрик бесшумно двинулся к нему, но человечек вдруг оглянулся, пружинисто скакнул в сторону, выдирая из-за спины игломет,— и в этот миг юноша метнул нож. Закругленной рукоятью снаряд угодил шустрику точно по центру лба, завалив того в самый угол. Приблизясь, Тигр поднял оглушенного шпиона за шиворот, вместе со всем его снаряжением, и перенес подальше от двери. Только теперь он разглядел лицо человечка — оно оказалось вовсе не молодым, с довольно жесткими, хотя и мелкими чертами.