Ветвь оливы
Шрифт:
Вырвавшись вперед и не обращая внимания, на каком расстоянии от меня скачут остальные, я на полном ходу еще раз проверил излучатель — он был настроен на оглушение и настройка не сбилась. Прицелившись с еще дальнего расстояния, я принялся сбивать хранителей на поляне оглушающими разрядами. Прежде, чем до них домчатся другие. Хотя тоже уже домчались… Первые рейтары вылетели на поляну, загремели обычные выстрелы, заволакивая поляну дымками. Отлетающими к небу как невинные души…
Огюст выскочил из домика на крики и выстрелы. В его руке был второй излучатель. Седельные пистолеты тоже обычно бывают парными. Но все же, доверял пока Клинор это оружие только «своим», тем, кто уже умел им пользоваться. Его осторожность была нам на руку.
— Предатель!.. — услышал я полный искреннего негодования крик Огюста. И этот его гнев, возможно, спас мне жизнь. Он обладал сейчас более высокой реакцией и мог успеть выстрелить первым. Но он хотел, чтобы я услышал его, и потому первым успел выстрелить я.
Огюст рухнул на землю без сознания. И уже без всяких колебаний.
— Должен же я был отыграться… — пробормотал я. С чертовски странным чувством.
XI. «Делай, что хочешь»
— Стойте! Прекратите огонь! — крикнул я. Все хранители лежали оглушенные или пробитые пулями, или то и другое вместе. Но нападающие еще не успокоились, инерцию так быстро не унять. Я соскочил с седла на землю и чуть не упал. Колени вздумали подогнуться в самый неподходящий момент. Но опомнились. Не обращая внимания на толкотню бестолково крутящихся всадников и все еще свищущие пули, я подбежал к Огюсту. Еще не хватало, чтобы в него угодил какой-то шальной и уже совершенно бесполезный кусок свинца. Приложил руку к его шее — все было в порядке, пульс на месте и дыхание не собиралось вот-вот остановиться. Я забрал из его руки второй излучатель, который он так и не выпустил в падении. Посмотрел на настройку. Этот излучатель был настроен на поражение с летальным исходом. Но Огюст не сделал из него ни единого выстрела. Быть может, именно потому, что выстрелы были бы смертельны, а что-то внутри него очень этому противилось. Пули кругом еще продолжали свистеть. Какого черта? Но я уже слышал, что и Готье и Таннеберг отдают все тот же приказ — не стрелять.
— С дороги! — прокричал между тем кто-то прямо за моей спиной, очень знакомым голосом.
Я резко развернулся, держа в руке излучатель и готовый пристрелить наглеца, хоть и не помнил точно, был ли у меня сейчас свой, настроенный на оглушение, или Огюста, настроенный на мгновенную смерть.
— Назад! — прикрикнул я. — Убирайтесь!
Дю Барра и не думал убирать подальше свою лошадь, смачно хрустящую удилами, с которых летела пена. И глаза у нее разъезжались примерно так же, как у всадника, у которого они еще и расширились до отказа. Наверное, стоило еще сказать спасибо, что он не стрелял в меня самого. Кстати, интересно, почему? Может, все же блуждающие легенды действовали и на него? И он чего-то побаивался, даже если себе в этом не признавался.
— Да вы на чьей стороне?!.. — возмутился он.
— Это вы на моей, а не я на вашей, — отрезал я. — Осадите коня! Хватит геройствовать после боя!
— После боя?!.. — он задохнулся от возмущения. — Де Флёррн всегда якшался с папистами! За что и поплатился!..
— А вы с кем якшаетесь? — поинтересовался я в высшей степени любезно.
— Ну уж не с теми, кто был повинен в «пушечном переполохе», в котором погиб мой брат! Только не с Левером!..
— Довольно, — сказал я, и выстрелил оглушающим разрядом — в лошадь. Мне надоела ее летящая во все стороны слюна.
Гасконец издал протестующий звук, странно похожий на взвизг, и вместе с конем обрушился на землю. Отчего-то я почувствовал, что мне наконец полегчало. А заодно, вокруг вдруг очень быстро стало тихо.
— Вы што тфорите? — откашлявшись, полюбопытствовал ошарашенный Таннеберг.
— Прекращаю пальбу, — сказал я. — Нахожу поведение вашего друга несколько не товарищеским. Де Флеррн был с вами все это время, и добивать его теперь, когда в этом нет никакой нужды, честности мало. И остальных тоже. — Я обвел небрежным взглядом застывших кругом, вероятно, не с самыми дружественными мыслями, рейтар. — Взгляните, — сказал я, обращаясь к ним, — нет ли среди этих людей ваших бывших друзей. Мы можем взять их с собой, и может быть, со временем, они смогут стать прежними. Пусть не все, но кто-то еще может вернуться. За этим мы сюда и прибыли.
Рейтары зашевелились и заволновались, кто-то спешился и принялся переворачивать лежащие на земле тела. Враждебность развеялась. Как я и думал. Кого-то из лежавших уже подхватили под мышки и поволокли взгромождать на лошадей.
— Что ты делаешь? — пораженно спросил Готье. — Ведь их всех потащат к нам!
— Именно. А ты думал, что мы возьмем только Огюста? А как мы объясним, если он станет нормален, что других мы просто бросили, даже не пытаясь ничего сделать?
Готье неуверенно нахмурился.
Я бросил ему излучатель Огюста.
— Если все еще боишься меня, ради бога, но знаешь, со всем этим — со старыми друзьями, которых можно или нельзя вернуть, этому миру жить еще очень долго. А жить придется. Не стоит думать об этом «когда-нибудь потом».
Готье только покачал головой.
Ретивого гасконца, в который раз за день сгоравшего от гнева и стыда, подняли под шуточки и прибауточки. Общественное мнение было не на его стороне, несмотря на дикие выходки его обидчика. Конечно, моим врагом он останется, скорее всего, навсегда, но я решил, что такой друг мне без надобности. А вот впечатление все это производило. Да и от общества защиты животных в этом столетии нападок ждать не придется. Конь уже благополучно приходил в себя, ему оглушающий разряд требовался куда мощнее, а этот лишь на минуту сбил его с толку.
— Что жше этто за дьявфольское оружие? — полюбопытствовал Таннеберг. — Как оно действфует? Это действфительно колдовфство?
— Понятия не имею, — солгал я. — Но скорее, знание. Которое Богу было бы неугодно давать людям. По крайней мере, сейчас.
Но и с этим им тоже придется какое-то время жить. И придется привыкнуть. Так что, пусть привыкают.
— Хорошшо, что преддупредили заранее, — прокряхтел Таннеберг.
— Верно, — откашлявшись, немного хрипло проговорил д’Обинье. — Именно это мы и видели, когда на нас напал Левер.
— Но оно не убивфает? — с сомнением уточнил Таннеберг. — Только оглушшает?
Я пожал плечами. Информацию лучше было выдавать порциями. Так все пока казалось менее страшным.
— Полезная шштука! — наконец заключил Таннеберг.
— Но не слишком честная, — сказал д’Обинье. — И она ни на что не похожа.
— Вы совершенно правы, — согласился я.
— Насколько возможно, что иные миры существуют? — вкрадчиво спросил д’Обинье и улыбнулся. Я покосился на него с фальшивым подозрением.
Наконец Готье присоединился к нам, подведя свободную лошадь, и мы начали взваливать на нее бесчувственного Огюста.
— Дьявольщина, — пробормотал Готье. — Нам ведь все равно придется держать его под замком…
— Возможно, какое-то время. — Сейчас мне не хотелось говорить о других возможных вариантах — не при посторонних.
— Какое-то… А если вечно? — Готье не хотел отказываться от пессимизма, раз уж мы все были настроены, как будто, легкомысленно.
— Надежда на его возвращение есть, — тихонько сказала Диана. — Он ведь не обычный человек. Он столько всего знает. И он не один… В местах несовпадений программа будет давать сбои, пока не последует общий разлад…