Ветви Ихуа
Шрифт:
Руна подошла к столу, взяла из чашки желтую капсулу и отправила в рот.
— Вот так… другое дело, — умиротворенно сказал Ханаран. — А теперь садись-ка снова у ног и почеши мне пятки.
3
После занятия маневрированием в тренажерном зале, на котором Сигурд получил двести баллов из двухсот возможных, его вызвал к себе Куртц.
— В зале тяжести таскаешь?
— Таскаю. Хоть и не понимаю, зачем мне это нужно.
— Ты уже наверняка заметил, что к тебе здесь относятся чересчур благосклонно и даже в какой-то мере попустительски, особенно если учитывать, что ты явился издалека, привел с собой
— Считаете, я недостаточно умен? Эй, вы же сами удивлялись, когда впервые меня…
— Кто знает, может быть, ты умело прикидывался, — оборвал Куртц. — Тесты показали, что твой уровень оставляет желать лучшего. Учитывая твою помощь, мы по-прежнему даем тебе возможность развиваться, но, честно говоря, надеялись на большее. С тем же успехом мы могли обучать любого другого бигема.
— Проведите тесты повторно, — потребовал Сигурд. — Что-то здесь не так… Я ведь был уверен…
— То-то и оно, парень. Ты слишком самоуверен. А теперь заруби-ка себе на носу: только безумец может просить направить его на повторное тестирование. Если тебе говорят, что ты прошел тест, — это значит, ты имеешь право жить в Поселении, — гордись этим правом, бигем. Но если тебе говорят, что тебя хотят направить на внеочередное тестирование, это значит только одно — в твоей благонадежности сомневаются. То, что мне приходится тебя этому учить, говорит вот о чем: ты в самом деле не настолько умен, как сначала нам показалось.
Сигурд стиснул зубы и промолчал.
— Ладно, — Куртц понизил голос. — А теперь то, ради чего я тебя сюда вызвал. Маршал дает тебе условное повышение. Условное — потому что на самом деле ты его еще не заслужил, повышение… потому что ты по-прежнему представляешь некоторый интерес. Скажу от себя: знаю, что ты кое-что сказал маршалу, и он знает, что я не могу этого не знать. Я говорю тебе это, чтобы и ты знал, что я знаю.
— Что вы имеете в виду?
— Ты предложил затеять войну. Скоро сам поймешь, что подверг напрасному риску себя и еще кое-кого, но будет уже поздно. Я не обязан скрывать эту информацию и не скрываю ее. Но для тебя будет лучше держать язык за зубами, уж поверь мне. Не говори ни однокурсникам, ни преподавателям. Понял?
— Как скажете.
— И помни: ты в первую очередь служишь господину Ханарану, а не маршалу Яглому, — такова иерархия Поселения. Твоя информация о городе — это хорошо, твои умственные способности, немного отличающие тебя от других безродных, тоже плюс. Тебя переводят на индивидуальное обучение и дают звание сержанта. За три недели ты должен освоить весь курс, и одновременно уже с завтрашнего дня станешь посещать тактические войсковые занятия. Но ты по-прежнему остаешься бигемом, и твое поведение непредсказуемо, поэтому я со своей стороны обязан усилить контроль. Придется кое-что примерить. Только не стоит воспринимать это как наказание: скорее, как поощрение, ведь теперь ты будешь почти как алб…
— Что?! Ремень? Вы об этом? Нет, сэр, так не пойдет. Я не для того сюда пришел, чтобы меня опоясывали.
— Поосторожнее со словами, бигем, — рявкнул Куртц. — Ты тут не в своей пещере!
— Зачем ремень? Думаете, я собираюсь сбежать?
Куртц стукнул кулаком по столу.
— Молчать! Ты даже понятия не имеешь, что такое персоль!
Сигурд собрал волю в кулак и спросил как можно вежливее:
— Простите, сэр, но не могли бы вы мне это объяснить?
На огромном побагровевшем лбу Куртца выступили капли пота.
— Персоль — это символ единства народа. Ты, бигем, должен плакать от счастья, что тебе такая честь дается — носить на себе персоль.
Он вынул из стола металлическую ленту — нечто среднее между его бывшим ошейником и ремнем Руны.
— Но чтобы ты не забыл окончательно, к какой расе принадлежишь, это будет не ремень, а более привычный для тебя ошейник.
«Нет, — сказал себе Сигурд. — Ни за что».
Он поднялся со стула. Куртц тут же потянулся к сенсору на столе.
— Не зовите охрану, я не собираюсь нападать на вас. Я просто хочу отречься от своего желания стать военачальником. Сделайте меня гонцом, вышлите из Поселения либо убейте. Прошу передать мои слова господину Ханарану, — вы ведь от его имени действуете?
Куртц пронзил его ненавидящим взглядом.
— Хватит валять дурака, бигем!
От гнева он тяжело дышал. По щекам его ходили желваки: определенно Куртц хотел заговорить о чем-то важном, но сдержался.
— Поздно отстраняться… — проворчал он. — Ты уже внес сумятицу. Кто знает, к чему это приведет… Будь моя воля, я б тебя на милю к Поселению не подпустил.
Он с минуту раздумывал, барабаня пальцами по поверхности стола, потом сказал:
— Ладно. Будем считать — тебе дается отсрочка до окончания курса. Потом твоя участь и вопрос твоих привилегий будет решаться на Военном Совете.
— Могу идти?
— Да. Только вот что… Ради твоего же блага… Вряд ли, конечно, господин Ханаран вызовет тебя к себе или посетит, но если это все же произойдет, не обязательно говорить ему о наших делах. Имей в виду: я не от его имени действовал… Как правило эти вопросы ограничиваются моей компетенцией…
«Ясно, — подумал Сигурд. — Они меня уже делят. Стало быть, все идет по плану…»
— Сэр, — улыбнулся он. — Вы уж простите за прямоту, но я хочу сказать, что очень вас уважаю… Мне кажется, тут вообще все на вас одном держится… Так что извините за реакцию. Как из города вернулся, до сих пор немного заносит… Нервы… Да еще постоянно в подземелье… но я почти привык. Наверное, прозвучит слишком дерзко, но все, что сковывает, действует на меня непредсказуемо. Этот ошейник… возможно, спустя некоторое время мне будет легче его принять. Надеюсь, что на деле докажу вам свою преданность делу и благонадежность. Спасибо за отсрочку, сэр, я вам очень признателен.
— Ладно, свободен, — буркнул Куртц.
Сигурд отдал честь, развернулся и четким строевым шагом вышел из кабинета.
Отбой объявляли в десять вечера.
Сигурд лежал в своей постели и думал.
Если бы он родился и жил в обществе, вроде Федерации, и мог бы хотя бы в какой-то мере сам принимать решение, наверняка военное дело стало бы его призванием. Будь он изначально албом — жителем Большого Поселения — выбор его профессии так же не вызывал бы вопросов.
Как же все это ему подходило — носить форму, изучать стратегию и тактику, готовиться к войне. Определенно военному нужны серьезные знания, без них глупо претендовать на офицерское звание. В Федерации в военных училищах учились четыре года — но все это было вранье: все офицеры получили свои знания за тот час, что пролежали на кушетке в лаборатории по перепрограммированию мозгов.
Сигурд представлял, как это будет. Он обретет права, получит доступ к танкам, станет офицером, возглавит отделение, а может, со временем и целый легион. Он добьется участия в военном совете, заработает авторитет, сможет присутствовать на разработке тактических планов, приложит все силы и способности к тому, чтобы войско обрело больше шансов на победу, а он сам максимально продвинулся к верхушке его управления. Как же нескоро это будет…