Вэйджер. История о кораблекрушении, мятеже и убийстве
Шрифт:
Писарро дал сигнал своим кораблям остановиться. Корабль "Жемчужина" двинулся дальше. Когда она пересекла зыбь, люди на борту приготовились к удару, к разрушению, но не было ни малейшего толчка. Даже не вздрогнул. Вода была просто взбаламучена нерестящейся рыбой, и корабль скользил над ней. Эскадра Писарро возобновила преследование, но "Жемчужина" имела слишком большой перевес, и вечером она скрылась в темноте.
Пока Булкли и его коллеги оценивали последствия этой встречи (как они справятся с потерей провизии? как далеко находится эскадра Писарро?), один из офицеров на "Жемчужине" сообщил Энсону, что за время их разлуки произошло еще кое-что. " С прискорбием сообщаю Вашей чести, - сказал он, - что наш командир, капитан Денди Кидд, умер" от лихорадки. Булкли знал Кидда еще со времен службы на корабле "Уэгер", и это был прекрасный капитан и добрый человек. Согласно дневнику одного из офицеров, незадолго до смерти Кидда он приветствовал своих людей как " храбрых парней" и просил их быть послушными своему следующему командиру. "Я не смогу долго жить", - пробормотал он. "Надеюсь, я помирился с Богом". Беспокоясь о судьбе своего пятилетнего сына, за которым, казалось, некому было присмотреть, он составил последнюю волю и завещание, в котором выделил деньги на образование мальчика и " продвижение в мире".
Смерть капитана Кидда спровоцировала очередной виток изменений в капитанских должностях. Булкли сообщили, что недавно назначенный командир "Уэйгера" Мюррей снова получает повышение - на этот раз на более крупный "Перл". Что касается "Уэйгера", то он получит еще одного нового командира - человека, который никогда не командовал военным кораблем: Дэвид Чип. Люди задавались вопросом, понимает ли Чип, подобно капитану Кидду и коммодору Энсону, что секрет управления заключается не в тирании людей, а в убеждении, сочувствии и вдохновении, или же он окажется одним из тех деспотов, которые правят с помощью плети.
Булкли редко выдавал свои эмоции, и в своем дневнике он спокойно отметил этот поворот событий, как будто это было всего лишь очередное испытание в вечной "войне на земле". (В своей книге о христианстве он спрашивал: " Как увенчается терпение твое, если не случится с тобою беды?"). Но на одной тревожной детали он все же остановился. Он написал, что капитан Кидд, находясь на смертном одре, произнес пророчество относительно экспедиции: " Она закончится нищетой, паразитами, голодом, смертью и разрушением".
Часть вторая. В ШТОРМ
ГЛАВА 4. Мертвая расплата
Когда Дэвид Чип взошел на борт "Уэйгера", на палубе собрались офицеры и команда корабля, приветствуя его со всей помпой, полагающейся капитану военного корабля. Свистели, снимали шляпы. Но при этом чувствовалась неизбежная тревога. В то время как Чип внимательно разглядывал своих новых людей, включая напряженного канонира Балкли и нетерпеливого мичмана Байрона, они разглядывали своего нового капитана. Он больше не был одним из них, он был главным, ответственным за каждую душу на борту. Его должность требовала, писал другой офицер, " владения характером, цельности, энергичности ума и презрения к самому себе... Он - и только он - должен и призван привести в состояние совершенной дисциплины и послушания множество неуправляемых и разрозненных существ, чтобы... можно было поставить на карту безопасность корабля". Давно мечтая об этом моменте, Чип мог утешаться тем, что многие аспекты деревянного мира стабильны: парус - это парус, руль - это руль. Но другие были непредсказуемы, и как он справится с неожиданностями? Как задавался вопросом новоиспеченный капитан в рассказе Джозефа Конрада "Тайный собеседник", насколько он окажется " верен той идеальной концепции собственной личности, которую каждый человек устанавливает для себя втайне"?
Однако у Чипа не было времени на философствования: ему нужно было управлять кораблем. С помощью своего преданного стюарда Питера Пластоу он быстро устроился в просторной большой каюте, свидетельствующей о его новом статусе. Он спрятал свой морской сундук, в котором хранилось его драгоценное письмо от Энсона о назначении его капитаном "Вэйджера". Затем он собрал команду и встал перед ней на квартердеке. Его обязанностью было прочесть "Воинские уставы" - тридцать шесть правил, регулирующих поведение каждого человека на корабле. Он произнес обычную литанию - не сквернословить, не пьянствовать, не совершать скандальных поступков, унижающих честь Бога, - пока не дошел до статьи 19. Ее слова приобрели для него новый смысл, когда он произнес их с окончательным смыслом: "Ни один человек, находящийся на флоте или принадлежащий к флоту, не должен произносить слов мятежных или подстрекательских... под страхом смерти".
Дешевые начали готовить "Вэйджер" к переходу вокруг мыса Горн - скалистого бесплодного острова, обозначающего самую южную оконечность Северной и Южной Америки. Поскольку южные моря - единственные воды, которые непрерывно текут вокруг земного шара, они собирают огромную мощь, и волны на протяжении тринадцати тысяч миль накапливают силу, проходя через один океан за другим. Когда они, наконец, достигают мыса Горн, то оказываются зажатыми в сужающемся коридоре между самыми южными американскими мысами и самой северной частью Антарктического полуострова. Эта воронка, известная как проход Дрейка, делает поток еще более разрушительным. Течения не только самые длинные на Земле, но и самые сильные: они переносят более четырех миллиардов кубических футов воды в секунду, что более чем в шестьсот раз превышает расход реки Амазонки. А еще здесь дуют ветры. Постоянно дующие с востока Тихого океана, где им не мешают никакие земли, они часто разгоняются до ураганной силы и могут достигать двухсот миль в час. Моряки называют широты, в которых они дуют, именами, отражающими нарастающую интенсивность: "Ревущие сороковые", "Яростные пятидесятые", "Кричащие шестидесятые".
Кроме того, резкое обмеление морского дна в этом районе - глубина с тринадцатисот футов уменьшается до трехсот - в сочетании с другими грубыми силами порождает волны устрашающей величины. Эти "валы мыса Горн" могут перевернуть девяностофутовую мачту. На некоторых из этих волн плавают смертоносные берги, отколовшиеся от пакового льда. А столкновение холодных фронтов из Антарктики и теплых фронтов вблизи экватора порождает бесконечную череду дождей и туманов, снега и снега, грома и молний.
Когда в XVI веке британская экспедиция открыла эти воды, она вернулась назад, сражаясь в "самых безумных морях", как описывал их капеллан, находившийся на борту. Даже те корабли, которые завершали путешествие вокруг Горна, теряли бесчисленное количество жизней, а многие экспедиции заканчивались гибелью - кораблекрушением, затоплением, исчезновением, - так что большинство европейцев вообще отказались от этого маршрута. Испания предпочитала доставлять грузы к одному побережью Панамы, а затем тащить их более чем за пятьдесят миль через знойные, пораженные болезнями джунгли к кораблям, ожидающим на противоположном берегу. Все, что угодно, лишь бы не искушать судьбу Горна.
Герман Мелвилл, сделавший этот переход, сравнил его в "Белой рубашке" со спуском в ад в "Инферно" Данте. " "На тех концах земли нет летописей, - писал Мелвилл, - кроме развалин лонжеронов и корпусов, намекающих на мрачный конец, - кораблей, которые вышли из своих портов и больше никогда о них не слышали". Он продолжал: "Неприступный мыс! К нему можно подойти с той или иной стороны, как угодно - с востока или с запада, с попутным ветром, по ветру или с четверти, и все равно мыс Горн есть мыс Горн.... Небо в помощь морякам, их женам и малышам".
На протяжении многих лет моряки напрягались, пытаясь найти подходящее название для этого водного кладбища на краю земли. Одни называют его "Ужасным", другие - "Дорогой мертвецов". Редьярд Киплинг окрестил его " ненавистью слепого Рога".
Дешевый вглядывался в свои схематичные карты. Названия других мест в этом регионе были не менее пугающими: Остров Опустошения. Порт голода. Скалы Обмана. Залив Разрыва Друзей.
Как и другие капитаны эскадрильи, Чип приближался к этому вихрю частично вслепую. Чтобы определить свое местоположение, ему нужно было вычислить градусы широты и долготы, опираясь на воображаемые линии , нанесенные картографами на глобус. Широтные линии, проходящие параллельно друг другу, показывают, насколько далеко от экватора находится человек - на север или на юг. Дешево мог сравнительно легко определить свою широту, определив положение корабля относительно звезд. Но, как пишет Дава Собел в книге "Долгота", вычисление этого положения с востока на запад было загадкой, которая на протяжении многих веков ставила в тупик ученых и моряков. Во время экспедиции Фердинанда Магеллана - , впервые обогнувшего земной шар в 1522 г., - писец на борту корабля написал, что лоцманы " не говорят о долготе".