Везунчик
Шрифт:
Остаться в избушке бабы Моти? Та не выгонит, она рада, что такой квартирант объявился. И не жиличка она на этом свете. Да и помочь можно, если что. Кто спрашивать будет – умерла да умерла. Только иметь такой дом – себя не уважать. Хотя, как сказать, с какой стороны посмотреть?! А если что? Бежать-то некуда дальше. Вот и получается, что девчонка с домиком почти в центре города – это именно то, что надо! Так что, ее стоит беречь! Сколько она говорила ей годочков? Шестнадцать, семнадцатый пошел. Вот, вот! Если хорошенько откормить, то…. Были бы кости, а мясо нарастет. Чем не невеста? Да и вообще, говорят, что девчонки быстрее пацанов взрослеют.
Егор отошел от окна, присел перед Дашей, пытаясь рассмотреть ее в отблесках огня от печи.
– Поднимись, пожалуйста, – попросил он.
– Что вам от меня надо? – девчонка в испуге вся сжалась, со страхом взирала на мужчину, но все же встала, прижимая руки к груди. – Что вам надо? Я буду кричать!
Булыгин без стеснения пристально и внимательно в упор рассматривал ее, задержав на мгновение взгляд на лице; отвел ее руки в сторону, оценил еле заметные бугорки девичьей груди.
– Что вам надо? – в ужасе ее глаза стали еще большими.
– Не бойся, не бойся, – тихо и мягко заговорил он. – С этого времени никто не тронет тебя – я не позволю. Не бойся, девочка моя. И меня не бойся. Никогда меня не бойся! А сейчас иди спать, – повернул ее за плечи, подвел к кровати. – Спи, Дашенька, спи!
– А вы? – все так же прижимая руки к груди, она со страхом смотрела на своего гостя. – А вы где ляжете?
– Я же сказал, что буду тебя сторожить, – Егор уложил ее в кровать, а сам подошел к печке, расстелил свою фуфайку на полу, и расположился на ночлег. – Спокойной ночи, трусиха!
– Спокойной ночи! – ответила та повеселевшим тоном.
Глава третья
Оборонительные рубежи немцев проходили между кладбищем и берегом реки Березины. Все жители этого края города были срочно выселены из своих домов.
Булыгин вместе с бабой Мотей и всеми пожитками переселились в дом к Даше. Та была безумно рада, что и бабушка и дядя Егор будут жить у нее.
– Вот, принимай, доченька, – ни бабушка, ни Егор не предупредили девчонку, а явились к ней неожиданно после обеда. – Ты уж извини, что без приглашения, но нам некуда идти, – старушка по-хозяйски стала раскладывать свои вещи в угол избы.
– Как я рада, как я рада! – не переставала твердить Даша при виде новых жильцов.
– Чему радуешься, глупышка? – по-стариковски ворчала бабушка Мотя. – Тому, что нас выселили с наших домов?
Булыгин успел сделать две ходки, и притащить на спине сначала стол, а потом и кровать из бабушкиного дома. За скамейками уже не успел – наступил комендантский час.
– Но ни чего, – успокоил он женщин. – Доски найдем, что-нибудь похожее сделаем и сами.
Лишившись работы, Егор лишился и приработка: остро встала проблема с продуктами. Те запасы, что они с бабушкой принесли с прежнего места жительства, удивительно быстро закончились. Наступил день, когда на столе стоял лишь чайник с кипяченой водой.
– Дожились казаки – ни хлеба, ни табаки, – сидевшая за столом старушка горестно качала головой. – Надо что-то думать. Так и умереть с голоду можно.
Егор нервно расхаживал по дому. Он прекрасно понимал, что женщины возлагают на него все надежды. Чего можно ждать от древней старухи или молоденькой девчонки? Все его попытки пройти на кладбище и там подработать, закончились сутками ареста в управе, и принудительными работами на рытье окопов, хотя он сам своими глазами видел несколько трупов на подступах к кладбищу. Видно, захоронить не разрешили, но и тащить мертвецов обратно в город то ли не позволили, то ли от отчаяния родные были вынуждены оставить их там. Но и рисковать он больше не намерен. Хорошо, что так закончилось. А если бы оставили на окопах? Или еще хуже – в управе? Нет, туда он больше не ходок! Остается один способ – идти на рынок.
Впереди шел Егор, следом семенила баба Мотя. Он не стал объяснять, зачем берет с собой, но сам уже все решил. Даша осталась дома: бабушка показала ей, какую траву надо собрать, чтобы приготовить хоть что-то похожее на еду. Огороды только-только очистились от снега, и молодые ростки уже потянулись к солнцу. Надо успеть, пока не сорвали другие: и лебеда и крапива вполне сгодятся для варева.
Под рынок приспособили перекресток двух улиц, что полностью сгорели еще в начале войны. Силами городской управы были поставлены несколько длинных прилавков, оборудована коновязь, вот весь базар. Однако он ни когда не пустовал: почти каждый день там толпилась куча народа. Практически никто ни чего не покупал, а все больше выменивали друг у друга. Немецкие оккупационные марки в городе были не в ходу, и их за деньги не считали, свято верили, что это не надолго, и скоро придут родные рубли.
Егор хорошо знал это еще с прошлой жизни: где-то в доме так и сгорели марки, что выдавали ему в качестве зарплаты.
В кармане у него лежали золотые крестик с цепочкой, что заплатила Даша за похороны ее мамы, и перстень, снятый с руки убитого коменданта майора Вернера, что когда-то дарил ему сам, когда устраивался на работу в полицию. Сейчас-то Егор знает цену этому перстеньку, и возлагает на него основные надежды. Он уже решил, что умереть голодной смертью, имея такие драгоценности – это если не глупо, то, по крайней мере, странно для нормального человека. А он всегда считал себя рациональным, продуманным товарищем. Да и главное – для чего он эти безделушки собирал, рисковал собой? Конечно, как раз вот для таких случаев, когда невмоготу, когда безысходность. Вот сегодня этот момент и настал.
Несколько раз Егор прошел вдоль и поперек этот рынок, выискивая то, что ему надо. Но ни картошки, ни муки так и не нашел. Все больше торговали тряпками, какой-то посудой, даже книгами – кому они нужны? А вот муки и картошки – нет. Продавало две или три женщины вареную картошку из чугунков, обвернутых, укутанных тряпками – и все. Да сухари еще попадались кое-где.
Но это не его размах, не его возможности. Он-то надеется выменять как минимум пару мешков муки да картошки столько же. Но стоящих продавцов нет.
– Что ищешь, барин? – около него остановился плюгавенький тощенький человечек неопределенного возраста с бегающими глазками. – Может, смогу помочь, любезный?
Не по размеру зимняя шапка то и дело наползала ему на глаза, и он во время разговора все поправлял и поправлял ее, сдвигая почти на самый затылок. Но она опять возвращалась на прежнее место.
– Ты кто такой? – Егор критически окинул взглядом этого добровольного помощника. – Может, заведующий пищеблоком?
Или продовольственным складом?